И я начал искать его след в Сети.
Сначала ничего. Пустота. Как и со всеми мёртвыми. Его «огонёк» не горел.
Но я не сдавался. Я искал не жизнь. Я искал эхо. Остаточный след.
И я нашёл его.
Он был не в «потоке душ», где должны были быть мёртвые. Он был в другом месте.
Я «увидел» тончайшую, почти разорванную, серебряную нить. Она тянулась не из нашего мира. Она тянулась из Зачарованного Леса.
Его след был там. Не живой. Не мёртвый. А застывший. Словно его душа попала в янтарь. Застряла между мирами, в том самом месте, где не работают законы физики и магии. «Неудачный эксперимент с пространственным разломом» Похоже, это была правда. Он не умер. Он исчез. Попал в ловушку в самом сердце хаоса.
Но это было не всё.
Я «увидел», что от этого застывшего следа тянется другая нить. Еле заметная. Она вела не ко мне. Она вела не к Алексею.
Она вела к Дамиану.
Их следы были связаны. Не сильно. Но связь была.
Я резко открыл глаза. Голова гудела от напряжения.
Игнат не умер. Он заперт в Зачарованном Лесу.
Он каким-то образом знал обо мне задолго до моего появления.
И он он был как-то связан с Дамианом. С человеком, у которого «Химеры» убили сестру. С человеком, который ненавидит тёмную магию больше всего на свете.
Ничего не сходилось. И в то же время всё начинало обретать новый, зловещий смысл.
Я стоял в тайном кабинете мёртвого-не-мёртвого брата, и я понял, что моя война не только с «Химерами» и моим отцом. Она с тенями прошлого, которые были гораздо сложнее и опаснее, чем я мог себе представить.
Это всё какая-то полнейшая бредятина, думал я, выходя из родового дворца. Невозможная. Абсурдная. «Изгнание Пети» Серьёзно
Будто я какой-то бес, вселившийся в тело несчастного аристократа. Между прочим, я этого не выбирал! Я сам не понимаю, как я тут оказался!
Отчаянная, иррациональная злоба проснулась у меня к этому Игнату. К тому, кого я никогда не видел.
Какой он тебе брат, Петя, очнись! одёрнул я сам себя. Он тебе никто. Ты в первую очередь Петя. Не забывай. Ты здесь гость. Случайный попутчик.
Но эта тайна, это странное открытие, не давало мне покоя. Я снова чувствовал себя слепым котёнком в этом фантастическом мире.
Я вышел на улицу. Мне нужно было отвлечься. Почувствовать, что я живой.
Я просто пошёл, куда глаза глядят. Бродил по широким, вымощенным брусчаткой проспектам. Здесь было не так шумно, как я ожидал. Вместо рёва моторов тихое гудение магических карет, скользящих по воздуху, и цокот копыт призрачных лошадей.
Я смотрел на людей. Аристократы в дорогих одеждах, с гербами своих Родов, неспешно прогуливались по набережным. Студенты, такие же, как я, стайками высыпали из кафе, где подавали дымящийся шоколад и пирожные, которые левитировали на подносах. Служащие в серых одеждах спешили по своим делам, ловко лавируя в толпе.
Я заглядывал в витрины магазинов. В одной, как живые, двигались манекены, демонстрируя платья, меняющие цвет и фасон. В другой, над бархатными подушками, парили в воздухе зачарованные украшения, переливающиеся всеми цветами радуги. В третьей, книжной
лавке, книги сами слетали с полок и раскрывались перед заинтересованными покупателями.
Это был город магии. Город чудес. И я был его частью.
Я свернул на боковую улочку и оказался на небольшом, шумном рынке. Здесь всё было проще. Пахло жареными пирожками, пряностями и травами. Торговцы громко зазывали покупателей. Крестьяне продавали овощи со своих огородов. Ремесленники предлагали простые, но добротные вещи глиняную посуду, кожаные сапоги, тёплые платки.
Это был другой Петербург. Живой, настоящий.
Я стоял у лотка гончара, когда услышал этот крик. «Держи вора!». Обернувшись, я увидел картину, которая была до боли знакома по любому рынку в любом мире: худой, оборванный мальчишка лет десяти, сжимающий в руке украденную буханку хлеба, и разъярённый пекарь, бегущий следом. Но здесь, в этом мире, в эту простую, вечную сцену вмешалась магия.
Ленивый взмах руки проходящего мимо аристократа, каменная подножка, выросшая из брусчатки, и мальчик летит на землю, роняя свою добычу. Пекарь, дородный мужчина с красным лицом, тут же подскочил к нему.
Попался, ворюга! Сейчас я тебя в стражу сдам!
Мальчишка не кричал от боли. Он тихо плакал, уткнувшись лицом в грязные ладони. От унижения. От голода. Толпа вокруг смотрела равнодушно. Аристократ, сотворивший это, уже шёл дальше, брезгливо поправляя перчатки. Ему было всё равно.
И в этот момент во мне что-то щёлкнуло. Не ярость, как раньше. А что-то другое. Глухое, твёрдое, как сталь.
Я шагнул вперёд, растолкав зевак.
Постой, сказал я спокойно, обращаясь к пекарю.
Он обернулся, готовый излить на меня свой гнев, но, увидев мой костюм и спокойное лицо, запнулся.
Ваша милость?.. пробормотал он. Этот этот паршивец украл у меня хлеб!
Я вижу, кивнул я. Сколько он стоит?
Пекарь опешил.
Две медяшки, ваша милость
Я полез в карман. Денег, которые мне выдал ректор, было с избытком. Я достал не две медяшки. Я достал серебряный империал. Целое состояние для этого человека.
Вот, я протянул ему монету. Это за хлеб. И за твоё потраченное время. А теперь отпусти его.