Что ж я усмехнулся. Ты знаешь, как я к этому отношусь. Роль марионетки не для меня.
Я посмотрел ей в глаза, давая понять, что я на её стороне.
Но что конкретно ты предлагаешь?
Анастасия, увидев, что я готов её слушать, кивнула. Её лицо стало сосредоточенным.
Они будут спорить о Северных Территориях. Твой отец захочет получить контроль над шахтами с лунным камнем, которые сейчас принадлежат Роду Шуйских, но находятся под залогом у моего отца. Мой отец будет требовать взамен военный форпост на границе с вашими землями. Это их старая игра.
Она сделала паузу.
Мы должны прервать их. В тот момент, когда
они начнут торговаться, ты должен будешь встать и сделать предложение, от которого они не смогут отказаться.
Какое предложение? нахмурился я.
Ты откажешься от всех претензий на шахты, сказала она. И потребуешь передать их под совместное управление Академии и Рода Шуйских. В качестве компенсации за «несчастный случай» с их наследником.
Я опешил. Это был безумный ход.
А я, продолжила она, и в её глазах блеснула сталь, в этот же момент заявлю, что мой Род отказывается от претензий на форпост и передаёт его под командование Императорской Гвардии.
Она смотрела на меня, и я видел гениальность и опасность её плана.
Мы не дадим им ничего. Мы вырвем предмет их торга и отдадим его третьей стороне. Мы покажем им, что их игры окончены. Что мы не будем пешками в их борьбе за ресурсы. Мы покажем им, что у нас есть своя воля.
Она предлагала не просто бунт. Она предлагала политическую революцию. Мы вдвоём против двух самых могущественных Родов Империи.
Я обдумывал её слова. План был красив. Дерзок. Но
Но разве моё мнение будет иметь значение, пока я не глава Рода? спросил я, глядя ей в глаза.
Анастасия усмехнулась. Холодно. Уверенно.
Формально нет, ответила она. Твой отец может отменить любое твоё слово. Но мы будем играть не по формальным правилам.
Она подалась ближе.
Представь себе сцену. Ты, «пробудившийся» наследник, на глазах у всего Совета публично отказываешься от богатства во имя справедливости. В пользу обедневшего и пострадавшего Рода Шуйских. Ты будешь выглядеть не как непослушный сын, а как благородный герой.
Она посмотрела мне в глаза.
А теперь представь, что сделает твой отец. Отменит твоё благородное решение? Заберёт у несчастных Шуйских последний шанс? На глазах у всех? Он может это сделать. Но его репутация, его «честь», о которой он так печётся, будет уничтожена. Он будет выглядеть как жадный, мелочный тиран.
Она выпрямилась.
Мы ударим не по его власти. Мы ударим по его гордыне. А для таких, как он, это страшнее смерти. Он не сможет ничего сделать, не потеряв лицо.
Она была не просто магом. Она была гениальным политиком. Она просчитала всё до мелочей.
А я, поддержав тебя, покажу, что Род Голицыных тоже ставит честь выше выгоды, закончила она. Мы свяжем их по рукам и ногам их же собственными правилами чести и достоинства.
Я вздохнул. Род Шуйских Благородство
Настя, сказал я, и мой тон был серьёзным. А ты уверена, что Род Шуйских достоин того, чтобы им возвращать эти шахты?
Она удивлённо на меня посмотрела.
Их сын, Костя, помогал «Химерам». Его брат, Пётр, знал об этом и молчал. А их отец, глава Рода ты уверена, что он честный и достойный человек? Уверена, что он не был в курсе, откуда у его сына появились «лёгкие деньги»?
Я смотрел ей в глаза, заставляя задуматься над моральной стороной её идеального плана.
Анастасия на мгновение замерла. Она об этом не думала. Для неё Шуйские были лишь фигурой на доске, «слабым Родом», который можно использовать в своей игре.
Это она запнулась. Это неважно.
Неважно? переспросил я. Мы собираемся развязать войну с нашими отцами, чтобы помочь людям, которые, возможно, такие же прогнившие, как и все остальные? В чём тогда смысл?
Она отвернулась, и я увидел, как на её лице отражается борьба.
Смысл не в том, чтобы помочь Шуйским, сказала она наконец, и в её голосе была холодная ярость. Смысл в том, чтобы помешать им. Моему отцу и твоему. Смысл в том, чтобы показать им, что мы больше не их марионетки.
Она снова посмотрела на меня.
Достойны ли Шуйские? Возможно, нет. Но это самый удобный предлог. И единственный, который у нас есть. И если ради нашей свободы придётся помочь недостойным я готова заплатить эту цену. А ты?
Она задала мне главный вопрос. Готов ли я играть в грязные политические игры, даже если цель благородная? Готов ли я использовать тех, кого презираю, чтобы достичь своей цели?
Я слушал её, и я понимал её ярость. Её отчаяние.
Я понимаю твои мотивы, сказал я тихо. Я вижу, чего ты хочешь. Ты устала быть марионеткой. Очень устала. И тебе кажется, что, не сделав этого, мы так и останемся марионетками.
Я сделал паузу, давая ей понять, что я её слышу.
Но я бы хотел тебе сказать кое-что. Не для того, чтобы ты тут же изменила своё мнение, а только для того, чтобы ты подумала об этом.
Я посмотрел ей в глаза.
Мы с тобой никогда не будем марионетками, что бы мы ни сделали, если мы сами понимаем, что это не так. Наша свобода она не в том, чтобы переиграть их в их же игре. Она здесь, я коснулся пальцем своего виска. Внутри.