Я уж думал, вы не придёте, сказал он спокойно. Садитесь. Показывайте.
Я подошёл и протянул ему свою правую руку.
Лекарь взял мою руку. Его пальцы были тёплыми и сильными. Он внимательно осмотрел чёрные вены, которые расползлись от запястья почти до локтя. Он слегка нажал на одну из них. Я поморщился от вспышки ледяной, обжигающей боли.
Мерзость, пробормотал он с отвращением. Классическое некротическое проклятие. Оно не убивает. Оно отравляет. Медленно высасывает жизненную и эфирную энергию, превращая конечность в мёртвую, бесполезную плоть.
Он посмотрел на меня, и его взгляд был очень серьёзным.
Обычными целительскими плетениями это не убрать. Они просто не подействуют на мёртвую энергию. Нужно выжигать.
Он отпустил мою руку.
Это будет больно, Алексей. Очень.
Я готов, ответил я твёрдо.
Хорошо.
Он подошёл к одному из своих шкафов и достал оттуда не травы или микстуры. Он достал тонкую серебряную иглу, длиной с мой палец, и небольшой кристалл, который горел ровным, тёплым золотистым светом как солнце.
Это кристалл солярного кварца, пояснил он. Он излучает чистую энергию Жизни. А это, он показал на иглу, просто проводник.
Он вернулся ко мне.
Сейчас я буду вводить энергию Жизни прямо в эти тёмные каналы. Она будет выжигать некротическую скверну. Ощущения будут не из приятных. Словно тебе в вены заливают раскалённое золото. Терпи. Главное не дёргайся.
Он зажёг на кончике своего пальца маленький зелёный огонёк обезболивающее плетение и коснулся им моего плеча. Я почувствовал, как рука начинает неметь.
А затем он взял серебряную иглу, прикоснулся ей к солнечному кристаллу, и игла сама загорелась золотым светом. Он поднёс её к самой тёмной вене на моём запястье.
Лекарь, сказал я, глядя, как игла в его руках начинает светиться. Прежде чем вы начнёте скажите мне честно. Что говорят обо мне сейчас? За моей спиной? Говорите как есть.
Степан Игнатьевич на мгновение замер с иглой наготове. Он поднял на меня свои уставшие глаза.
Вы уверены, что хотите это знать? Сейчас?
Я молча кивнул.
Он вздохнул.
Хорошо. Вы хотели правды.
Он отложил иглу.
Слухи они как пожар в сухом лесу. После вашего «выступления» на «Боевых Трансформациях» и урока рунологии мнения разделились.
Он загнул палец.
Одни, в основном студенты из младших, неродовитых
или обедневших родов, смотрят на вас с благоговением. Вы для них герой. Тот, кто посмел бросить вызов системе. Тот, кто унизил Голицына. Они шепчутся о вас по углам и готовы следовать за вами хоть в огонь, хоть в воду.
Он загнул второй палец.
Другие аристократия, «золотая молодёжь» они вас ненавидят. И боятся. Вы для них выскочка, безумец, который нарушает все правила. Они считают вас опасным и непредсказуемым. Они ждут, когда вы оступитесь, чтобы разорвать вас на части. Род Голицыных и их союзники уже плетут интриги.
Он посмотрел на меня очень серьёзно.
А преподаватели они в растерянности. Они не знают, кто вы. Гений? Сумасшедший? Ходячая аномалия? Они боятся вас учить. И боятся вам перечить.
Он закончил.
Вот что о вас говорят, Алексей. Вы больше не просто студент. Вы символ. Для одних надежды. для других хаоса. И вам придётся с этим жить.
Он снова взял иглу.
А теперь вы всё ещё готовы?
А что я просто человек, никто такой вариант не рассматривает?
Я улыбнулся. Без горечи. Просто констатируя абсурдность ситуации.
Лекарь Матвеев посмотрел на меня, и в его глазах промелькнула тень такой же усталой улыбки.
В этом месте, княжич, «просто людей» не бывает. Здесь все символы, активы и фигуры на доске.
Тогда давайте, кивнул я. Пора чинить фигуру.
Терпите.
Это было последнее, что он сказал.
И он вонзил иглу.
Боль.
Она была не похожа ни на что, что я испытывал раньше. Его слова про «раскалённое золото» были бледным подобием. Это была агония. Чистая, концентрированная. Словно по моим венам пустили поток жидкого солнца, который с шипением выжигал тьму.
Я вцепился в подлокотники кресла так, что побелели костяшки. Скрипнул зубами до хруста. Моё лицо исказилось от боли.
Но я не закричал.
Я просто сидел и терпел, глядя, как золотой свет медленно, мучительно, миллиметр за миллиметром, ползёт по моей руке, пожирая чёрные вены проклятия. Я чувствовал, как две противоборствующие силы Жизнь и Смерть сошлись в битве прямо в моих сосудах.
Это длилось, казалось, вечность.
Когда он наконец вытащил иглу, я был мокрый от пота, меня трясло, а перед глазами всё плыло.
Всё, сказал Степан Игнатьевич. Его голос звучал устало. Эта процедура отняла и у него много сил.
Я посмотрел на свою руку.
Чёрных вен больше не было. Кожа была чистой, но на ней, как призрачный узор, остались тонкие, едва заметные золотистые линии. Они слабо светились изнутри, а затем медленно погасли.
Они исчезнут со временем, пояснил лекарь. След от битвы энергий. Но проклятие снято. Рука будет болеть ещё пару дней, но она живая.
Он убрал свои инструменты.
Вы вы молодец, Алексей, сказал он с нескрываемым уважением. Я видел, как взрослые гвардейцы теряли сознание от этой процедуры. А вы вы даже не пикнули.
Я попытался улыбнуться, но получилась только гримаса.
У меня я с трудом выговорил, хороший болевой порог.