Я сделал это. С первой попытки.
Я смотрел на кляксу, и моё сердце бешено колотилось. Я не просто понял теорию. Я смог.
Точность. Это всегда было моим главным плюсом. Моя точность в работе с инструментами, с мелкими деталями, всегда меня выделяла. Но сейчас сейчас во мне появилось новое чувство. Безрассудство. И огромный, смертоносный азарт. Будто я всё могу.
Я снова посмотрел на пустую ручку и кляксу на пергаменте. И у меня в голове пробежала до чёртиков смешная, дерзкая идея.
Я взял другую чернильницу. Положил её рядом с чистым листом.
Я снова «увидел» чернила внутри неё. Увидел поверхность пергамента. А затем я представил не просто туннель. Я представил его живым. Гибким, как шланг. Как струя. Которой я могу управлять.
Я не закрывал глаза. Я смотрел на лист. Я сфокусировался. А затем отпустил себя.
И я увидел это.
Чернила не просто переместились. Они вытекли из ручки невидимым потоком и, следуя моей воле, начали ложиться на пергамент. Буква за буквой. Аккуратным, почти печатным шрифтом.
На белом листе появилась надпись:
«ЗДЕСЬ БЫЛ ПЕТЯ»
Я смотрел на эту надпись, и у меня перехватило дыхание. Это было не просто заклинание. Это был акт творения. Проявление моей воли.
И в этот момент я почувствовал его.
Холод.
Не магический. А тот самый, который я почувствовал в присутствии твари. Кто-то был рядом. Кто-то очень опасный.
Я резко поднял голову.
В дверном проёме секции Высшей магии стоял он. Ректор Разумовский. Он не входил. Он просто стоял и смотрел. Не на меня. А на надпись на пергаменте.
Его лицо было абсолютно непроницаемым. Я не мог понять, как давно он здесь стоит. Видел ли он, как я это сделал?
Интересный псевдоним, княжич, сказал он наконец, и его голос был тихим, но в нём не было ни капли тепла. «Петя». Очень оригинально.
Он шагнул в зал, и дверь за ним бесшумно закрылась.
Полагаю, наши «индивидуальные занятия» начались немного раньше, чем я планировал.
Он медленно подошёл к столу и посмотрел на надпись.
Расскажите мне, Алексей кто такой Петя?
Он знал. Он не просто задавал вопрос. Он знал, что это не псевдоним. Он ждал моего ответа, и от этого ответа теперь зависело абсолютно всё.
Вот же чёрт какой же ты дурак, Петя!
Мне было одновременно и смешно, и горько. А затем пришла другая мысль, полная холодной, отчаянной ярости. Да плевать я на всех вас хотел, магистры вы хреновы!
Я поднял на него глаза. Мой страх исчез, уступив место чему-то другому.
Петя, сказал я, и мой голос был тихим, но в нём не было ни капли неуверенности. Я скажу вам, кто такой Петя. Это мальчик, которого всегда все унижали. Вот кто такой Петя. Мальчик, в которого не верили. Мальчик, которого хотел убить собственный отец.
Я смотрел ему прямо в глаза, вкладывая в эти слова всю боль и унижение, которые я «унаследовал» от Алексея.
Вот кто такой Петя. Я всегда был Петей. Я не был Алексеем Воронцовым, как бы всем ни хотелось. Я придумал себе Петю.
Я говорил, и я сам верил в свои слова. Они были убедительны до дрожи в голосе.
Петя неудачник. Петя простой парень, а не наследник Великого Рода. Это тот, кем я всегда хотел быть. Я усмехнулся безрадостной, сломленной усмешкой. Никто не знает об этом. Ни один живой человек. Кроме вас. Довольны?
А затем мой тон изменился. Он стал ледяным. Стальным.
А теперь я скажу. Больше никогда не смейте следить за мной. Никогда. Вам это ясно?
Ректор Разумовский стоял и молчал. Он смотрел на меня, и на его лице, которое всегда было непроницаемой маской, отражалась сложная гамма эмоций. Шок. Понимание. Сочувствие. И уважение.
Моя легенда была идеальной. Она объясняла всё. Мои странные слова и шутки. Моё неаристократическое поведение. Моё нежелание быть «княжичем». Мой внезапный «дар», который проснулся как форма эскапизма, как защитная реакция сломленной психики. Он не увидел иномирца. Он увидел трагедию.
Он медленно, очень медленно, кивнул.
Ясно, сказал он тихо.
Он подошёл к столу, взял пергамент с надписью, скомкал его, и тот вспыхнул и истлел в его руке, не оставив и следа.
Этого разговора
не было. «Петя» это твоя тайна. Я её сохраню.
Он посмотрел на меня, и его взгляд был уже другим. Не как на феномен. А как на человека. Очень сложного и очень несчастного человека с огромной силой.
И я не буду за тобой следить, Алексей, сказал он. Но я буду тебя защищать. От других. И от самого себя.
Он повернулся, чтобы уйти.
Идти нужно через Западные ворота. Там тебя никто не будет ждать.
Он оставил меня одного в зале. Моя ложь была принята. Моя тайна была в безопасности. Пока что.
Я стоял посреди зала и смотрел на то место, где только что исчез ректор.
Он что, знает Откуда, чёрт возьми, здесь все всё знают пронеслось в голове.
А потом выдох. Огромный, облегчённый выдох.
Фух Пронесло так пронесло.
Я опустился на стул, и меня затрясло. Но не от страха. От смеха.
А я а я, оказывается, хороший артист! прошептал я в тишину. Кто бы мог подумать, да, Петя
И я рассмеялся. Громко, истерически, до слёз. Я смеялся над собой, над ректором, над абсурдностью всей этой ситуации.
Кое-как я заставил себя остановиться, чтобы перевести дух. Я был выжат, но в то же время чувствовал себя невероятно живым.