По пути она осторожно дотрагивалась до сознания гвардейцев и просто помогала им тихонечко отправиться в дрёму. При этом она ощущала ток жизни повсюду и присутствие людей за дверью кабинета. Её ментальные возможности различили, как там тихим пламенем домашнего очага горела Рарогова. Там же рядом сияла спокойная, светлая уверенность Светозарова. Он ассоциировался с незыблемым лучом света, основательным и ярким.
Она пробиралась всё дальше и дальше. Ребёнок был совсем уже близко. Да, вокруг него было много нянек, но все они были уставшие, и им хотелось только одного: немного отдохнуть после долгой дороги. И Радмиле оставалось лишь слегка подталкивать их к этому, чтобы они устроились поудобнее и уснули. И тогда, убедившись, что все сопровождавшие малыша лица сладко спят, она пробралась к колыбели. Та была накрыта различными пологами для того, чтобы малыша не застудил сквозняк или не ослепил яркий свет, хотя сейчас и солнца-то толком не было. На колыбели были вырезаны руны, отгоняющие насекомых, обережные руны и много чего. Но не это волновало Радмилу. Всё её внимание было сосредоточено на тихом сопении.
Когда Радмила отодвинула полупрозрачную шторку на колыбели, её сердце внезапно рухнуло куда-то вниз живота. Она поняла, что стоит и хватает ртом воздух, но при этом совершенно не может вдохнуть. У неё это просто не получалось. А всё потому, что перед ней в колыбели лежал не совсем ребёнок. У него была красная кожа, рожки на голове и небольшие копытца на ногах. Но при этом его бёдра были завёрнуты в пелёнку на манер подгузника, а он сам спокойно смотрел на девушку удивительно разумным взглядом. Кажется, он даже что-то агукал, но она ничего не слышала. Её сердце, несмотря на то, что упало куда-то глубоко вниз, шумным мотором стучало в ушах, оглушая.
Перед ней просто переворачивался весь мир. Рушилась с грохотом надежда на то, что у неё есть брат, о котором нужно заботиться. Она снова ощутила себя совершенно одинокой, никому не нужной. Но зато в голове её складывалась мозаика. Она отчётливо поняла, что под личиной её отца к императрице захаживал демон. Откуда бы он ещё столько всего узнал? И про залежи минералов, и про всё остальное.
То есть, он же захватил и использовал личину её отца, и в таком виде приходил домой к Радмиле. Но если родная дочь могла заметить отличие, то во дворце явно не заметили подмены. Таким образом, императрица думала, что проводит время с её отцом, а на самом деле почивала с высшим демоном.
И сейчас в качестве наследника престола был представлен его сын. Получается, что на престол должен был взойти демон! Из тех, против которого они борются. В душе Радмилы были только боль и непонимание. Если демоны займут трон и встанут во главе империи, то тут даже к гадалке ходить не надо. Империя не выстоит. Людям наступит конец рано или поздно.
Радмила поняла, что уже некоторое время совсем не дышит, и сквозь спазм наконец набрала в лёгкие воздух. Единственная мысль захватила всё её сознание: она думала только о том, что каким-то образом младенца нужно уничтожить. Ведь это же демон! Они не могут быть хорошими априори. После того, что прошлый демон собирался с ней сделать, после того, что он обещал её отцу, после всего того, что он натворил Его отродье должно погибнуть. Его нельзя оставлять в живых.
Но в то же время с этой боролась и другая мысль: «Ведь это же ребёнок. Как можно? Он совсем маленький, мысленно говорила она себе: Как можно убить ребёнка?» И тут она поняла, что уже некоторое время держит
в руках подушку. Она даже не помнила, когда взяла её. Невидящим взглядом она посмотрела на эту подушку и поняла, что нужно сделать совсем немного: взять и опустить эту подушку на лицо ребёнку.
А тот даже не кричал. Он смотрел на неё абсолютно серьёзными, во многом знакомыми ей глазами. Такими же холодными и сосредоточенными. Было только одно отличие: их обладатель не относился к ней, как к животному. Но это было неважно. Она должна закрыть их навеки.
Малыш с интересом разглядывал её, смотрел в глаза своей предполагаемой убийце, даже не боялся её. Внезапно он просто взял и улыбнулся. А в следующий момент его рожки и копытца исчезли. Это был уже самый обычный ребёнок.
У Радмилы натурально стал мутиться разум. Она держала в руках подушку, но не могла её опустить. Саму её начало трясти. И руки и ноги, будто через неё пропускали высоковольтный разряд. А из глаз внезапно брызнули слёзы двумя бесконечными потоками. И в этот момент дверь распахнулась, и в спальню ворвался Виктор фон Аден.
И я подумал, что при всех своих знаниях могу понять мотивы Радмилы. Но в то же время искренне порадовался, что она не опустила эту подушку на голову младенцу. Видимо, всё-таки что-то живое, человеческое в ней есть. Как когда-то говорила мне Саламандра: «В тебе достаточно много человеческого, раз ты не убил демонёнка». И Аркви когда-то говорил мне, что, к счастью ненависть ко всем демонам не вытравила из меня всё живое, человеческое, нормальное. И тогда я спас Сати с ребёнком.
И сейчас Радмила, можно сказать, проходила точно такой же тест. Она держала эту подушку, хотя могла бы уже много раз прижать её к голове ребёнка и задушить его. Но она этого не сделала. Она стояла и рыдала, не понимая, что нужно делать.