Летит красное облако по небу, тает под солнцем на глазах. Обратился Ветер Иванович в человека, крылья свои потерял. Рад бы он вернуть Наталью на землю, да как это сделаешь теперь?
Не пожелала Наталья родные Жигули покидать. Чуя свой близкий конец, прыгнула она с облака вниз, на острые камни.
Похоронили отец и сын Наталью, тёмным дневное небо увидали. Долгие годы после этого прошли, а небо для них всё не светлеет.
Подросли тем временем двенадцать сыновей, бездетным бабам подаренных. Говорят они своим матерям:
Пойдём в Жигули, к отшельникам-чародеям, попросимся к ним в ученики. Поможем Наталью, нашу благодетельницу, отцу и сыну вернуть!
Попали те сыновья сначала к младшему отшельнику. Тот только и умел, что превращать глину в хрусталь. Проучились сыновья у того отшельника три года, слепили глиняный шар и превратили его в хрустальный. Подарили тот шар отцу и сыну, а что делать дальше, не знают.
Снова пришли двенадцать сыновей к младшему отшельнику. Тот строгое испытание им учинил. Отобрал из них четырёх и в ученики к среднему отшельнику направил.
Три года проучились у среднего отшельника сыновья, научились давать безумные советы. Пришли и заявляют:
Пусть сын на хрустальном шаре женится!
Сын так любил свою матушку, что тут же на хрустальном шаре и женился. Заботится о нём, как о своей законной жене, а матушка его всё не возвращается.
Снова пришли четверо сыновей к среднему отшельнику. Тот выбрал из них одного и к старшему отшельнику направил.
Три года провёл у него избранник, научился сквозь стены проходить. Явился к отцу и сыну и заявляет:
Уведу, куда смертных не уводят, расскажу, что им лучше и не знать...
Взял он сына за руку, и вошли они, страха не ведая, в хрустальный шар. Вышли же оттуда не одни, а вместе
с Натальей!
*
Поздравить Наталью с возвращеньем все подгорцы пришли. Окрестные сёла Выползово, Рождествено и Моркваши также своих представителей прислали. Поздравили Наталью и отшельники жигулёвские, прислав ей в подарок Молитвослов. Вскоре и почтальон из Самары объявился. Вручая Наталье поздравительные письма, он заявил: «Пущай обернётся вам солнце печатью сургучной, а луна монпансье!»
Великан Ярыня
Услышал как-то Ярыня от старожилов местных, что под горами жигулёвскими светлые старцы живут. Очищая свою душу молитвой, а тело постом, способны были те старцы болезни многие лечить. Собрался Ярыня спешно в дорогу и отправился их искать.
Лет четырнадцать, как я слышал, пропадал. Вернулся человеком обычного роста, умом явно повреждённый. Сидел целыми днями на завалинке своего дома в шапке-ушанке, которую ни зимой, ни летом не снимал.
Явились как-то в село Усолье три великана. Рыжие. Страшные. Злые. Увидели Ярыню, задрожали в испуге и в ноги ему повалились.
Это, говорят, великан, какого ещё свет не видывал. Мы по сравнению с ним муравьи!
Тем, кто им не поверил, предложили снять с Ярыни шапку-ушанку. Сняли. На лбу у него ещё один глаз оказался. Заглянули в него, как в трубу подзорную, и увидели сонмы звёзд и галактик, в беспредельность жуткую летящие. А Ярыня заворчал медведем, слез с завалинки и в горы Жигулёвские снова подался от людей покоя искать.
Лет семь ещё пропадал. Вернулся обычным человеком, и шрама от глаза диковинного на лбу не осталось.
Устроился к местному барину лесником. Трудился из любви к самому труду, к любому заданию относясь с душою. И вскоре стал ходить в передовиках, уважаемый всеми своими сослуживцами.
Выглядел Ярыня мужиком, сбитым крепко, по образу и подобию волжских бурлаков. Носил картуз и модную в то время поддёвку, сшитую из покупного сукна. Прятал в бороде, уже седеть начинавшей, свою мягкую улыбку, когда беседовал с людьми.
Денег Ярыня не копил, к личному хозяйству не был сильно привязан. Любил коней, слушал птиц на рассвете, и когда на вопрос, ему заданный, отвечал, каждую букву выговаривал. Особенно любил выговаривать «О». Круглая и живая, катилась у него эта буква, как колесо, отпущенное в свободное странствие.
Пришла к Ярыне старость, подарила ему очки в роговой оправе и старинные книги, учившие, как надо жить. Стал Ярыня, начитавшись этих книг, выручать из беды даже муху, попавшую в банку с мёдом, стоявшую на обеденном столе.
Время сморщило кожу, иссушило кости и уподобило сердечный стук пенью сверчка. И когда Ярыня, поглядев в зеркало, первый раз в жизни себя не узнал, пошёл и лёг на скамейку. Сложил руки на груди, как это делают гребцы на волжских стругах, и прислушался к звукам, доносившимся в открытую дверь.
Ходики настенные, которые следовало заводить каждый день, тикали-тикали, да и перестали. И как только затих последний звук, тело Ярыни невыносимым для глаза светом озарилось.
Фотограф и подгорская девица
После этого случая стали под той берёзой слышаться чмоки и голоса. И то пухлая ручка прямо из воздуха покажется, то чьи-то нафабренные усы!
Продолжалась эта история довольно долго. Но вот случилось одному отшельнику, верному сыну Жигулей, возле берёзы той отдохнуть. Уснул он и вдруг запел во сне странную, на первый слух, песню:
«Почему листья на дереве все одинаковые?
Почему облака на небе все белые?