45. У нас лесовые избушки были, как бани. Ну, артельно мы не напрашиваемся, артельно мы человека по три, по четыре живем в этой избушке. А когда один идешь, напрашиваться надо. Когда я ходил, как-то у меня ужас один был. Я даже с нар соскочил. Вот тоже живу там один, ночь ночевал, две ночевал. А собаку не выпускаю, у меня собака всегда со мной. Я на нарах, она под нарами. Она, говорят, дьявола видит! Двери вроде на крючок да крестом обнесу: «Господи, благослови на сон грядущий». А тут возьми и собаку выпусти. Она там ушла по своему делу, я возьми и лег, вроде задремать хочу. Подо мной вдруг зашабаркало, там у нас щепки. Двое заговорили: «Теперь он нам попал». Двое там говорят. Я соскочил, двери отдернул, собаку пустил, двери оградил, топор от себя литиём в головы. Топор, говорит, от себя литиём клади, дьявол никогда не подойдет. Вот так, как сделал, больше ни разу никогда черта не видал. Вишь, каки истории. (18)
46. Старуха дочь изругала. Сказала: «Чтоб тя бес забрал!» Ладно девка-то сразу за чурку стала, говорит: «Чур, чур меня». Вдруг бес захохотал. «Догадалась», говорит. А то бы забрал ее. (89)
47. У сестры парня-то дедушко лесной носил. Ходили искать всем сельсоветом. Неделю целую искали, нашли потом. Вот в двенадцать часов дня скажи ребенку: «Унеси тя леший!» и унесет. Отец пахал, приехал домой обедать, дети зашумели. А он им: «Унеси тя леший!» Из-под окна дедушко-от лесной и увел сына.
Нашли он говорит: «Я ходил с папой. Он никому не велел рассказывать. Ягодами кормил». Так вот целую неделю искали. (94)
48. Слышала, в Ужгинской Чердынского района у бабушки пасынок был, у которого сын Микола был. Весной пасынок огород городил и переругал парня: «Иди к лешему!» Его день нет, два нет. Везде выискивают. Пошли в церковь служить. Послужили службу по умершей бабушке, вышли. Утром он на сеновале на сарае оказался. Спрашивают: «Где ты был?» «Я с бабушкой ходил. Все по лесу, по шутьмам». «А что ел?» «А она мне велела дерьмо от коров есть. Ешь, говорит, это лепешки. А я их не ел, я траву, щавель ел». «А как пришел?» «Она привела, подворотню достала и пикнула». Это потому вернулся он, что службу служили и она его больше держать не могла. (51)
49. У нас парень заблудился, Витька. Его три дня не было. Он поехал, а тетка и говорит лошади топтались-де у ей под окном: «Иди ты к лешему, Витька!» Он пошел, да не в ту сторону. Искали, искали, даже в трубу смотрели. Тетка его плачет. Ей говорят: «Ты бутылку водки и красный платок на елку повесь, он возьмет и приведет Витьку к тебе». Она возьми да купи. Она купила красный материал, кушак сделала, повесила. Три дня искали, нашли его, а он от них убежал, одичал. «Как ты жил?» «Я под сосной спал, ничего не ел». Потом пошли ни водки, ни кушака. (72)
50. У нас совсем недавно было, был случай такой. Деревня есть Талово. Туда они уехали, а тогда здесь жили, бабка и сын с женой. У их была первейшая девочка, она еще в школу не ходила. Она у них непослушная была, дурная, вольная. Это было в воскресенье или в самую Пасху. Она ушла бегать с утра, бегала, бегала, а потом к матери полезла за чем-то, мать ее заругала: «Леший бы тебя унес!» День прошел, настал вечер. Девочка пропала. Пошли они по деревне нету. День нету, два нету, они стали искать вкруг домов, вкруг фермы. Может, снег с крыши свалился, ее засыпал? Нету. А как вечер настанет, по тракту ветер как загудит по-волчьи. Молебен отслужили. «Нам бы хоть кости ее найти, живой-то уж нету». И вот. Вчера искали у фермы, а сегодня вот бабка, она дояркой работала, вышла туда же, где искали, а она, Танька, там сидит, замороженная. Это все до войны было. Им надо было говорить: «Леший, леший, какую взял, такую и нам приставь». Он бы ее поносил, поносил да бросил бы живую. Это все факты. (56)
51. Мужик пировал. Баба его с пирушки вела домой. Баба ему: «Унеси тебя леший!» и ушла домой одна. Мужик шел, шел, встретил мужика. Тот говорит: «Пойдем ко мне пировать». Пошли, долго шли. Увидели огонек. Зашли в избушку. Тот мужик ему говорит: «Пировать не будем, раздевайся и ложись на печку». Провалился, когда лег. Проснулся в снегу, рядом валенки. Ноги обморозил. Ноги отрезали. (49)
52. Недалеко в деревне Петрована еще семилетним леший водил. За конями его послали, он и пошел. Слешовали его. Идет по лесу, видит: старуха большая на пне сидит. А это леший и был. Петрован потом рассказывал. Дали, грит, мне зайца шкурить. Ну, ошкурил, умею это. Лег спать потом, а леший будит: поешь, мол, потом спи. Просыпаюсь, а он: «Домой тебя зовут. Печку затопили, дым идет. Тебя, значит, в трубу гаркают». Завил, завил дорогу-то мне. «Иди, грит, только не оглядывайся. И скажи в деревне, чтоб не ругали меня». Вот как леший-от водит. (96)
53. Ну это опять легенда така была. Мужик репу караулил. Заяц прибежал. Он его, значит: «Понеси тя лешак!» К нему скоро лешак и пришел с кузовом: «Давай садись». Это баушка покойная, жива была рассказывала. Он унес его куда, ташшил, ташшил и принес его к избушке, домой. В избушке сидит девка и хозяйка. Там, говорит, сижу, эта девка и говорит: «Ты бери, бери деньги-те, клади». А тама у их целый медник стоит денег, у лешака-то. Но старуха-то увидала, что деньги-то он берет. «Убери, ну-ка, его», лешачиха-то говорит. Леший-то тут же и дал ему и унес его, туда же приташшил. Это такая легенда ходила, что нельзя, когда заяц бежит, его к лешему посылать, а то он тебя унесет. (82)