В Борн-Энде трое весёлых девушек из WAAF втиснулись в её купе. Увидев тесьму на рукаве, они резко замолчали. Их почтение заставило её чувствовать себя ещё более неуютно. Она сняла чемодан, вышла в коридор. У окна опустила стекло. Темза текла рядом, наполненная дождем,
пара лебедей неподвижно держалась в середине потока.
Она подняла лицо навстречу ветру и глубоко вдохнула, пока пыль и угольный газ окончательно не исчезли из её дыхания.
В Марло она позволила девушкам из WAAF выйти первыми и подождала, пока платформа опустеет, прежде чем пройти через здание вокзала к просёлочной дороге. У обочины ждала армейская машина. Девушки уже сидели в кузове.
Подвезти вас, мэм?
Нет, спасибо, девочки. Я пройдусь пешком.
Мимо кирпично-кремнёвых коттеджей и на широкую георгианскую главную улицу: увитые плющом постоялые дворы и чайные, лавочки с выпуклыми витринами из мелкорасчленённого стекла, выбеленные фахверковые дома, соломенные крыши всё это выглядело нелепо живописным, как голливудская версия Англии, сцена из фильма Миссис Минивер. Где-то неподалёку шёл футбольный матч слышались свистки, крики игроков, аплодисменты. Она вышла из города и пошла по дороге на Хенли, между полями и высокими живыми изгородями, изредка замечая слева речку. Лишь через милю война снова напомнила о себе. В лесу виднелась зенитная батарея. Мимо пробежал отряд солдат в спортивной форме, раскрасневшихся и вспотевших. Из бокового проезда выехал замаскированный грузовик. Впереди был охранный пост.
Она предъявила пропуск у шлагбаума.
Подбросить вас до дома, мэм?
Всё в порядке, капрал, спасибо. Мне полезно будет пройтись.
Значительная часть тайной войны Британии велась в конце таких же длинных извилистых подъездных аллей, как эта проходящих через заброшенные парки, между заросшими рододендронами и капающими от влаги вязами, к укрытым загородным особнякам, где расшифровывали коды, планировали специальные операции, подслушивали разговоры пленных генералов нацистов, допрашивали шпионов, обучали агентов. Кэй проходила по этой аллее уже два года всегда с навязчивым воспоминанием о школьных днях а в конце стоял Дейнсфилд-хаус, псевдо-елизаветинский особняк, построенный на рубеже веков, сверкающий белизной, словно глазурь свадебного торта, с зубчатыми стенами, крутыми красными крышами и высокими трубами из красного кирпича. Его декоративные сады спускались к Темзе. Когда она приехала сюда впервые, территория предоставляла приятное место для прогулок между сменами. Теперь всё было изуродовано десятками длинных, низких временных деревянных офисных бараков и уродливыми полукруглыми гофрированными стальными хижинами Ниссена, служившими казармами в одной из них она жила с одиннадцатью другими офицерами, по четверо в комнате.
Она постояла на пороге своего барака с секундной молитвой, чтобы внутри никого не оказалось, затем расправила плечи, открыла металлическую дверь и застучала по деревянному полу тяжёлыми башмаками WAAF. Справа от коридора отходили четыре двери ближайшая вела в туалет и душевую в центре барака стояла угольная печь, которая давно потухла. Её спальня находилась в самом конце. Ставни были закрыты, в комнате царила темнота, воздух был насыщен резким запахом мази Vicks VapoRub. Казалось, здесь никого нет но вдруг шевельнулось одеяло на дальней кровати, и силуэт головы повернулся в её сторону.
Я думала, ты в Лондоне на выходных.
Кэй переступила порог. Было уже поздно отступать.
Планы изменились.
Подожди. В темноте зашевелилась тень. Послышался лязг ставен. Ширли Лок, выпускница факультета экономики Университетского колледжа Лондона, у которой, казалось, простуда длилась уже два года летом она только называла её сенной лихорадкой, закрепила ставни и снова забралась в кровать. На ней была байковая ночная рубашка с розовыми цветочками, застёгнутая до самого острого подбородка. Она надела очки и прижала руку ко рту.
Боже мой, Кэй, что ты сделала со своим лицом?
Авария. Первое, что пришло в голову. Она уже решила не упоминать про Фау-2 вопросов бы не было конца.
О нет, бедняжка! В чьей машине?
В глупом такси. Она открыла шкаф и убрала чемодан. На Эмбанкменте лопнула шина, и мы врезались в фонарь.
Когда это случилось?
Сегодня утром.
Но почему ты вернулась? Он что, не мог о тебе позаботиться?
Кто говорил, что там он? Она уже направлялась к двери. Извини, надо бежать. Увидимся позже.
Ширли крикнула ей вслед:
Ты же знаешь, что однажды придётся нам всё рассказать, да? Про своего таинственного мужчину?
А потом, когда Кэй уже была на полпути по коридору, снова раздался её гнусавый голос:
Тебе бы показать этот порез врачу!
Дейнсфилд-хаус утратил своё изящество. Его переименовали в RAF Медменхем по названию ближайшей деревни и теперь в нём витал душный канцелярский
запах, смесь пыли и стружки от карандашей, картонных папок и резинок, как будто внутри ящика стола, который почти никогда не открывают. Люстры сняли, лепнину заколотили досками, на пол постелили линолеум, а повсюду развесили таблички. Бальный зал, например, стал «Сектором Z / Центральным интерпретационным отделом», и именно туда направилась Кэй в тот субботний полдень.