Ладно, пошли каяться, брякнул я и встал с дивана.
Однако пол перед моими хмельными глазами тут же зашатался как палуба корабля в непогоду, но уже через несколько секунд качка сменилась на вполне приемлемый штиль.
Молодец, обрадовался Шурухт и затушил недокуренную сигарету.
Но, я поднял указательный палец вверх, руку целовать не буду и на колени тоже не встану. Скажу, что, находясь в состоянии аффекта, заметил в глянцевом отражении плафона лампы призрак проклятого капитализма. Поэтому тут же бросил в него единственную дорогую сердцу вещь, которая оказалась под рукой, то есть коробку с собственным кинофильмом.
На последних словах я громко шмыгнул носом и смахнул невидимую слезинку со скулы. И дядя Йося, догадавшись, что со мной нормальной каши не сваришь, произнёс:
Ладно, как только зайдём в кабинет Ильи Николаевича, молчи, словно рыба на льду, говорить буду я. А ты будешь молчать, кивать и соглашаться.
Отличная идея, улыбнулся Леонид Быков и пожал руку моему очень дальнему родственнику.
Что вы ещё придумали? неожиданно спросил сам Илья Николаевич, который очень тихо открыл дверь кабинета и теперь, стоя на пороге, внимательно разглядывал всю нашу маленькую компанию заговорщиков.
Призрак капитализма бродит по Европе, пролепетал я и добавил про себя: «А вас, товарищ Киселёв, разве стучаться в детстве не учили?».
Что? скривил недовольное лицо Илья Николаевич, который держал в руках коробку с моей короткометражкой.
Я говорю, что у нас плановая политинформация, уже по привычке соврал я, обсуждаем, чем ответить Голливуду на их провокационный фильм «В джазе только девушки». Товарищ Шурухт, например, предложил снять «В джазе только слесаря». Сюжет такой: бригада слесарей выезжает на природу и джазит, то есть играет джаз. И заодно, под песни и пляски, помогает органам госбезопасности обезвредить очень опасного шпиона, Остина Пауэрса. Ну, ведь бред же?
Почему? вдруг заинтересовался директор киностудии Киселёв.
И так же неожиданно директору строчкой из Маяковского ответил Леонид Быков:
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водопроводных труб?
Вот именно! выкрикнул я. «В оркестре только слесаря»! Вот чем мы ответим разнузданному и распущенному Голливуду.
Очень смешно, пролепетал Илья Николаевич, и я бы даже вам поаплодировал, но у меня руки заняты, он показал коробку с кинофильмом и добавил, через полтора часа всем быть в просмотровом кинозале, будем разговаривать. А с тебя, Феллини, я вычту из зарплаты за разбитую лампу.
В том смысле, что за лампочку накаливания? спросил я для уточнения.
Кхе, посмотрим, крякнул директор киностудии.
и рюмочку коньяка.
Да уж, съёмка короткометражного кино знатно подкосила мою финансовую состоятельность. Я раскошелился на авиабилеты и гостиницу, дал взятку, чтобы мои отснятые плёнки проявили и напечатали с них копии раньше остальных режиссёров, оплатил ночную работу монтажёру Костику, занёс деньги в цех комбинированных съёмок, где мне нарисовали начальные и конечные титры. И наконец, приплатил двум звукорежиссёрам на самой площадке и в студии озвучания.
«Триста рублей как корова языком слизала, пробухтел я про себя, отдав последнюю наличность за тарелку супа, макароны и компот. А с другой стороны, если бы я не полез напролом, то ещё года три бегал бы у разных режиссёров на побегушках. Писал бы сценарные заявки и сценарии, получал бы отказы и складывал их в стол. А сейчас у меня есть свой готовый 10-минутный фильм с говорящим названием Так не бывает. И директор Ленфильма Илья Николаевич, судя по выражению его лица, это кино посмотрел, а это уже большой плюс к карьерному росту. Кстати, что у нас написано про карьеру в моральном кодексе строителя коммунизма? задал я риторический вопрос, присев за свободный столик. Что-то нехорошее про непримиримую борьбу с этим пережитком капитализма? А кто из членов ЦК не делал карьеру всеми правдами и неправдами? Кто из первых лиц государства не бегал, не унижался и не пресмыкался, карабкаясь к власти?».
У вас не занято? вдруг прервал мои размышления хрипловатый голос, который принадлежал актёру Евгению Павловичу Леонову.
На киностудии в эти дни ударными темпами шёл монтаж и озвучка кинофильма «Донская повесть», где Леонов снялся в роли красноармейца Якова. Однако с будущей легендой советского кинематографа я столкнулся нос к носу впервые, поэтому немного растерявшись, пробормотал:
У нас в стране всё общее, только заводы принадлежат рабочим и земля крестьянам, а стул в столовой, если пустует, значит свободен.
А я вас знаю, захихикал актёр, поставив поднос на мой столик. Вы Феллини. Поговаривают, что вы директору киностудии пробили голову, прошептал Леонов, протерев салфеточкой ложку и вилку.
От этих слов я застыл с открытым ртом и, не донеся ложку с супом до конечного пункта назначения, одними глазами посмотрел по сторонам. «Ну как я мог пробить голову товарищу Киселёву, если он десять минут назад бегал по коридорам Ленфильма живой, здоровый и без кровоточащей повязки на лбу?» пронеслось в моей голове.
А ещё рассказывают, что вы у каких-то бандитов в карты выиграли нашу советскую актрису, шепнул Евгений Павлович. И потом этим, боксом, положили всех на лопатки. Говорят, что раскидали не меньше десяти человек, хи-хи. Но это ещё не всё, мне тут по секрету сказали, что вы сняли и смонтировали целый фильм за один день. Врут, наверное, так не бывает. Евгений Леонов снова захихикал.