Но когда «отец народов почил в Бозе» вдруг выяснилось, что Иван Александрович Пырьев умеет шикарно экранизировать литературную классику. В конце пятидесятых годов по произведениям Фёдора Достоевского он снял «Идиота» и «Белые ночи», которые навсегда вошли в золотой фонд советского кино. Но отдельной благодарности от потомков основатель «Мосфильма» заслужил тем, что помог и поддержал в трудную минуту Григория Чухрая, Эльдара Рязанова и Леонида Гайдая. Помнится Гайдая после комедии «Жених с того света», чуть самого не отправили на тот свет. И Пырьев его буквально спас, не дав чиновникам отлучить от режиссёрской профессии навсегда.
Поэтому ссориться с Иваном Александровичем мне хотелось меньше всего на свете. Другими словами случилось то, что случилось. Когда я первый раз сбацал «Комарова», растрогав Герасимова и Бондарчука, и присел за свой столик, чтобы выпить чашечку горячего кофе, то ко мне на колени вдруг плюхнулась немного перебравшая алкоголя актриса Людмила Марченко. Как назло в этот момент Нонна отошла в уборную попудрить носик, а остальные мои спутники перебрались на танцпол, и странная неловкая ситуация приобрела несколько двусмысленный характер.
Почему ты меня не снимаешь в своём кино? пролепетала, заплетающимся языком, актриса, про которую ползли такие слухи, что даже слушать их не хотелось. Я тоже могу быть ошень смешной, ха-ха.
А я могу быть очень злым, когда так бесцеремонно усаживаются на мои ноги, протараторил я и тут «как по заказу» у столика появился Иван Пырьев.
Что вы себе позволяете, молодой прохвост? рыкнул он на меня поставленным режиссёрским голосом. Сняли какую-то киношную мерзость, и теперь возомнили, что вам всё можно? Да я вас в порошок сотру!
Между прочим, некоторые порошки бывают взрывоопасны, буркнул я. И потом давайте сначала разберёмся, прежде чем делать какие-то выводы.
Да не виноватый он, Ваня, я сама пришла, захохотала актриса Марченко и, встав с моих коленок, как ни в чём не бывало пошла танцевать.
Я так этого не оставлю, щенок, прошипел основатель «Мосфильма» прежде чем оставить меня с моим кофе наедине.
Пикантности этому моменту добавляло то, что режиссёр Пырьев в данный момент был женат на другой молодой актрисе Лионелле Скирде-Пырьевой. Она сейчас беззаботно кружилась в танце
с Олегом Стриженовым, актёром который покорил миллионы женских сердец после главной роли в фильме «Овод». А Людмила Марченко была замужем за каким-то геологом, который в эти дни бороздил необъятные просторы Сибири или Урала. Но пару лет назад, до появления на горизонте Лионеллы и какого-то геолога, между Пырьевым и Марченко случился короткий и бурный роман. И, по всей видимости, прежние чувства старого режиссёра к молодой актрисе всё ещё были сильны.
Кроме того в эту запутанную историю как-то вплетался и Олег Стриженов, который после фильма «Белые ночи» сначала увлёкся своей сценической партнёршей Людой Марченко, а чуть позже киношная судьба его свела и с Лионеллой Скирдой. Но крайним в этом непонятном «карамболе» остался я, который сидел, никого не трогал и пил кофе.
Ты почему сидишь, Феллини? подошёл ко мне нестройной походкой Владимир Басов, держа в руках стопку коньяка. Давай ещё раз «Комарово». На недельку до седьмого, я уеду тата-тата.
А давай! зло рявкнул я. Свистать всех наверх!
К этому времени разгул гостей кинофестиваля дошло до своей кульминационной точки. Кто хотел напиться, уже напился и был перенесён в каюты, а кто хотел подраться успел скинуть пиджак и помахать кулаками. А один особо прыткий товарищ, представлявший «Грузию-фильм», запрыгнул на стол, выкрикнул слово «асса» и смело кувыркнулся вниз. В результате чего сломался один стул, но сам джигит так и не пострадал. Поэтому певец Эдуард Хиль вывел меня и Аркадия Островского на палубу, где было не так шумно и весело, и предложил прямо здесь написать ещё что-нибудь.
Хороший ты парень, задумчиво повторил Островский и тут же, всплеснув руками, выпалил, но я никак не могу взять в толк, откуда в твоей песне стихи Кости Ваншенкина
Чего только, Аркаша, в жизни не бывает, протараторил Хиль. Давайте уже сосредоточимся на искусстве. Предлагаю начать с припева.
А я предлагаю начать с договора, улыбнулся я, вытащив из внутреннего кармана пиджака записную книжку.
Чегооо? опешив, хором спросили Аркадий Островский и Эдуард Хиль.
Сейчас мы подпишем такую бумагу, по которой я становлюсь соавтором музыки, Эдуард первым её исполнителем, а вы, Аркадий Ильич, обязуетесь эту музыкальную композицию отдать в мой новый художественный фильм и больше никому, я облизнул кончик химического карандаша и начал очень быстро строчить простенький договор на развороте записной книжки.
Кстати, к такому карандашу в этом для меня прошлом времени я буквально прикипел. Во-первых, из-за добавленного красителя в графит он писал словно шариковая ручка. Во-вторых, если шариковая ручка в кармане могла потечь, то карандаш был абсолютно безопасен. И в-третьих, слова, написанные им, невозможно было ни подправить, ни стереть.
Тогда нарисуй ещё одно соглашение, упёрся композитор Островский, после того как я и Хиль поставили свои подписи. По новой бумаге мой друг Костя Ваншенкин становится соавтором текста твоей песни «Как провожают пароходы». Справедливое требование?