У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Вопрос, хохотнул я, как звали старинушку и его сыновей?
Никак не звали, это сказка, прорычал недовольный Владимир Высоцкий. И не увиливай от ответа.
А я и не увиливаю, пробурчал я уже на крыльце, вдохнув свежего наполненного приятной влагой воздуха посёлка Комарова. Старинушка это старик Державин, старший и средний сыновья это друзья Пушкина: Иван Пущин и Антон Дельвиг. А младший дурак это сам Александр Сергеевич.
Это почему же Пушкин дурак? с таким видом зарычал будущий кумир миллионов, что ещё немного, и он бросился бы в драку.
Потому что не надо было поднимать золотое перо жар птицы, улыбнулся я, примирительно подняв две руки вверх. Так как нет ничего хуже, чем участь придворного поэта, который вынужден выполнять разные царские хотелки. Я же говорю, сказка с большим смыслом. А что касается Ленина, то ты вроде уже взрослый мужчина и сам должен находить ответы на простейшие вопросы.
Ладно, пойдём работать, мгновенно успокоился Владимир Высоцкий.
Приехали мы значит вовремя, тютелька в тютельку, народу тьма, тараторил Сава, пока остальные пили чай, кофе и разливное молодое вино, подаренное кем-то из зрителей. Сначала Кеша Смоктуновский прочитал что-то из «Гамлета», затем Владимир Павлович Басов рассказал, как надо снимать кино, потом вышел Сергей Фёдорович Бондарчук и коротенечко минут так на пятнадцать-двадцать поведал о «Войне и мире». Я смотрю, люди хоть и хлопают, но кое-где кое-кто уже стал клевать носом. Ещё чуть-чуть и в зале раздастся храп. Ха-ха.
И тут на сцену выходишь ты, надежда всего нашего советского кинематографа, буркнул я, чем вызвал смех среди всей компании дачников и немногочисленных гостей.
Кстати, сегодня к нам на огонёк заглянуло всего три человека: Василий Шукшин, Михаил Казаков и Наталья Фатеева. Остальных отпугнули либо разыгравшийся на улице дождь, либо накопившаяся за несколько дней усталость. А ещё от нас уехал домой в Москву Никита Михалков, который поругался с Анастасией Вертинской. И причиной раздора стал актёр театра и кино товарищ Казаков. Он слишком активно принялся ухаживать за нашей юной Ассоль, а юный Никита не придумал ничего лучше, чем гордо хлопнуть дверью.
Да! И тут выхожу я! загоготал Крамаров. Здравствуйте, говорю, товарищи передовики, скажите: «много вам попили крови разные проходимцы-бюрократы?». Они хором: «да!». Тогда представьте выступление такого
бюрократа перед членами нашего правительства. И как дал я этот монолог, все от смеха буквально попадали. Пол трясётся, сцена вибрирует. Товарищ Фурцева показывает мне кулак и требует, чтобы я, значит, закруглялся. Ну, а мне чё, жалко? Я откланялся, искупался в овациях и вышел за кулисы, водички попить. И вдруг слышу через пару секунд, весь зал скандирует: «Крамаров! Крамаров!». Пришлось по второму разу монолог прочитать. Ха-ха-ха!
Да, Савка, крякнул Высоцкий, довыступался ты надолго.
Вот увидишь, тебя завтра из всех творческих бригад вычеркнут, поддакнул Лев Прыгунов.
Сава, дорогой ты мой человек, никого не слушай, дядя Йося Шурухт погладил Крамарова по голове и подлил ему горячего чая. 7-го в субботу фестиваль заканчивается, а 8-го в воскресенье мы все с вами летим в Петрозаводск на творческую встречу-концерт.
И я с вами лечу? испугался Андрей Миронов.
Нет, Андрюша, это распространяется только на тех, кто снимался в детективе, успокоила своего коллегу Наталья Фатеева.
Ты, Андрюша, летишь в Нарьян-Мар, буркнул Прыгунов, и вся компания согнулась пополам от гомерического хохота.
Очень смешно, пролепетал Миронов и сам же захохотал.
И что это будет за концерт? вдруг как бы невзначай поинтересовался Михаил Казаков, мемуары которого мне доводилось читать, и в них он честно признавался, что являлся внештатным сотрудником КГБ.
Не знаю как другие киностудии, но наш «Ленфильм» в этой пятилетке взял на себя повышенные обязательства в деле пропаганды советского кино и советской культуры, ответил я. Как вы считаете, товарищ Козаков, нужно приобщать народ к прекрасному или нет?
Не понятно как, но дядя Йося моментально просчитал ситуацию и мой серьёзный тон воспринял ещё более серьезно, поэтому с жаром добавил:
Как справедливо заметил товарищ Хрущёв: «Нашему народу нужно боевое революционное искусство». Так не пожалеем своих творческих сил в деле построения коммунизма! Мы и в Петрозаводск полетим и в Нарьян-Мар, если это конечно нужно партии и правительству.
После слов о партии и правительстве в гостиной повисла гнетущая тишина. Видов, Прыгунов, Миронов, Фатеева, Крамаров, сёстры Вертинские и моя Нонна Новосядлова вдруг усиленно принялись пить кофе, заедая его свежими баранками. А Высоцкий, перестав перебирать струны на любимой семиструнной гитаре, стал всматриваться на то, как по стеклу окна расползаются дождевые капли.
Ладно, не буду вам мешать, пробормотал Казаков, у нашего «Современника» завтра в Ленинграде спектакль, поэтому вынужден откланяться.
Затем он что-то прошептал на ухо Насте Вертинской, и они вместе вышли на улицу.
Это что сейчас была за хреновина? пролепетал Василий Шукшин, который единственный ничего не понял.