Я завтра не могу, по вашему же заданию в первой половине дня мне нужно из Ленинграда привезти фильм, проворчал я.
Знаю, поэтому матч начнётся в пять часов вечера аккурат перед ужином, усмехнулся он. Успеем наиграть аппетит.
А если я не хочу? буркнул я. У меня и так аппетит хороший.
Нонночка, вы только посмотрите на этого верзилу, и как ему не совестно? Илья Николаевич вдруг применил хитрый и запрещённый приём, он обратился к моей девушке, как бы призывая её на свою сторону. Ай-я-я-ай. Не хочет играть за родной «Ленфильм». А может он не умеет?
Странно, вообще-то в нашем дворе каждый мальчишка умел играть в футбол, захихикала Нонна.
«Это я-то не умею? вскипел я про себя. Да я всё детство и отрочество не вылезал из ДЮСШ! Летом футбол, зимой баскетбол, волейбол и бокс. Просто мне не хочется бегать в одиночку и отдуваться за всю кривоногую команду. Лично я и сегодняшним волейболом сыт по горло».
Ладно, крякнул я. Записывайте третьим запасным.
Кирюша! закричал Илья Киселёв Кириллу Лаврову. Записывай Феллини запасным! Пошёл Лёню Быкова уламывать, хохотнул он, подмигнув мне и Нонне.
И как только Илья Николаевич убежал вглубь зала искать товарища Быкова, мне немедленно захотелось сделать своей ненаглядной подруге небольшое замечание, что если мы пара, то всегда нужно быть заодно, а не наоборот. Однако Нонна и сама догадалась, что хитрющий директор «Ленфильма» её попросту обманул, поэтому, сделав большие и невинные глаза, спросила:
А как тебе моя новая причёска?
Неземную красоту ничем не испортишь, проворчал я.
Ясно, захлопала она длиннющими ресницами, сбегаю на пару минут в уборную и расчешу эти нелепые кудри. Не скучай.
«Тут захочешь, не заскучаешь», подумал я, развернувшись к фуршетному столу, который буквально ломился от яств. В хрустальных вазочках покоились нарезанными дольками яблоки, апельсины, дыни и виноград. На больших и плоских блюдах пока ещё лежали бутерброды с копчёной колбасой, мясом, сыром и красной рыбой. Кроме того множественные закуски дополняли бутылки с дорогими винами, шампанским и пятизвёздочным коньяком.
Для 1964 года это был более чем богатый стол. Мне тут же вспомнились соседи по коммуналке, которые неделями питались лишь картошкой и макаронами, чтобы купить дочери платье к выпускному балу. И с одной стороны на нас, киношниках, государство не экономило. А с другой советская киноиндустрия ежегодно приносила в казну страны баснословные деньги. Средняя себестоимость одного фильма составляла 200300 тысяч рублей, а в прокате этот средний фильм собирал 23 миллиона. И поэтому в СССР все добротные сценаристы и режиссёры были богатыми людьми.
«Почему же такая сверхприбыльная отрасль превратиться в пыль в 90-е? подумал я, покосившись на наших мэтров кино, которые, пригубливая коньячок, слушали, как читает стихи Геннадий Шпаликов. Да всё очень просто. Сначала рухнет железный занавес, затем сюда хлынет бурный поток самого разнообразного голливудского кино, которое будет снято на отличную плёнку фирмы Кодак, с шикарными компьютерными спецэффектами. И народ буквально побежит штурмовать многочисленные видеосалоны, которые обанкротят сеть наших старых давно не ремонтированных кинозалов. И отечественное кино умрёт, потому что сделанное на старом изношенном оборудовании, на жуткой красно-коричневой
киноплёнке, с нулевым уровнем компьютерных эффектов оно будет выглядеть на фоне продукции из Голливуда как бедный и нищий родственник на чужом празднике жизни».
Привет, Феллини, потанцуем? неожиданно вывела меня из задумчивости Людмила Марченко.
Если мы сейчас в 60-е не начнём снимать кино, которое там, на Западе, будет собирать в кинопрокате хорошую кассу, то в 80-е уже станет поздно пить боржоми, закончил я свою прежнюю мысль вслух.
Что? Я не поняла? пролепетала девушка, большие глаза которой от выпитого алкоголя немного лихорадочно горели.
Из динамиков неслась заводная рок-н-рольная песня Элвиса Пресли «Blue Suede Shoes» и я подумал: «Почему бы и не потанцевать? Тем более под такую мелодию не нужны объятья. И ревнивец Иван Пырьев, увидев меня с Марченко, не погонится за мной с ружьём наперевес. А попрыгать и немного протрезветь самой Людмиле, было бы крайне полезно».
Пошли, улыбнулся я и первым выскочил на танцпол, где каждый прыгал и дёргался, дрыгая ногами, в силу своей богатой фантазии.
Я тоже кое-что вспомнил из своей бурной юности. В частности я легко изобразил сценическую походку самого Элвиса Пресли, который сейчас в песне просил некую условную девушку, делать с ним, что хочешь, но не трогать его голубых замшевых ботинок. Кстати, так называемые «резиновые ноги», которыми Элвис поразил своих поклонниц, родились совершенно случайно. Юный певец просто сильно перенервничал при первом концерте и сделал это движение непроизвольно, чтобы унять дрожь. Но недаром говорят, что случайность это подпись самого Творца.
А ты здорово танцуешь! взвизгнула Марченко и тоже принялась неистово дрыгаться под музыку.
Движенье это жизнь! рявкнул я, тряся кистями рук, словно больными культяпками.
А вон и твоя бежит, сейчас скандал устроит, разочарованно выдохнула Люда Марченко. Не люблю скандалы. Ладно, я пошла. Привет, Феллини. Ха-ха-ха!