Зря он это сказал: тон Лизаветы вмиг стал колюче-холодным и царапнул нервы неприятными интонациями.
Я не имею обыкновения ставить тебя в неудобное положение!
Интонационные акценты оказались расставлены столь отчётливо, что Филипп даже самую малость покраснел.
Я звал тебя с собой! Проклятье! Да я бы никуда и не поехал, попроси ты остаться!
В самом деле? изогнула бровь Лизавета. Но как видишь, я не поставила тебя в неудобное положение!
Мне захотелось бросить недоеденный плов и сбежать, да только всё самое плохое уже случилось, и я уткнулся в тарелку.
И в этот раз дело тоже не во мне, продолжила Лизавета уже нормальным тоном. Пётр, правильно понимаю, что за тебя ходатайствовал Макар Демидович?
Я кивнул, и вернувший себе присутствие духа Филипп пренебрежительно фыркнул.
Звонарь мне не начальник!
Безумству храбрых
Филипп уставился на собеседницу с откровенным недоумением.
Ты серьёзно? Звонарь станет портить мне жизнь из-за такой ерунды? Он, конечно, мелочный, но не настолько же!
О, дело не в том, что Петру посвящены два абзаца в диссертации Макара Демидовича, проблема, дорогой мой, в том, что он и без того уже настроен по отношению к тебе предвзято. Ты вернулся, и кого откомандировали
тебе на смену?
Кого-то из молодых. Андрея как его там Донца. А что?
Последние три года этот молодой человек состоял ассистентом при Звонаре и выполнял для него всю грязную работу. Как думаешь, Макар Демидович сильно обрадовался потере помощника?
Известие о том, что Андрей Игоревич получил назначение в Айлу, стало полнейшей неожиданностью, мелькнула даже мысль о том, что это как-то связано с его вербовкой, в коей я принимал самое непосредственное участие. А ещё заподозрил, что заместитель заведующего позвонил доценту Звонарю на мой счёт вовсе неспроста. Вот же интриган какой!
Филипп помрачнел, и Лизавета соизволила его утешить.
Не дуйся! А хочешь, я напишу ходатайство? Будешь оправдываться, что не смог устоять перед женскими чарами.
Трус или подкаблучник отличный выбор! заявил в ответ Филипп, отпил чаю и поморщился. Гадость какая. Возьму кофе.
Бери сразу кофейник, попросила Лизавета. Попьём у меня.
В этот момент от раздачи с подносом в руках отошла Валентина, и я привстал со стула, помахал ей рукой.
Валя!
Филипп оглянулся, многозначительно хмыкнул и отправился к буфету. Лизавета тоже задерживаться за столом не стала, но, прежде чем отойти, негромко произнесла:
Умненькая девочка. Не подпускай её слишком близко.
Она сухо кивнула в ответ на приветствие Валентины и ушла, а медсестра села напротив меня и принялась выставлять с подноса тарелки. Я, честно говоря, толком даже не знал, как себя с ней вести. С одной стороны, эта коварная красотка накормила меня химией, вполне отдавая себе отчёт, что есть определённый риск летального исхода, с другой действовала не по своей инициативе. Опять же фигура такая, что просто глаз не отвести, да и лицо симпатичное. И Альберт Павлович. Тут не до эмоций.
А ещё говорят, коней на переправе не меняют, многозначительно заметила Валентина.
Загнанных лошадей пристреливают, ответил я, процитировав название романа, о котором только слышал, но не удосужился прочитать, и у блондинки дрогнуло веко; как видно, приняла это высказывание на собственный счёт.
Впрочем, она тут же совладала с эмоциями, и миленькое лицо вновь стало именно что миленьким.
И что дальше? спросил я.
Говори о чём-нибудь, пока я обедаю, заявила в ответ Валя. И ничего не планируй на вечер субботы. Остальное тебе объяснит сам знаешь кто.
В этом «сам знаешь кто» не прозвучало ни малейшего намёка на тёплые чувства к человеку, который дважды спас красотке жизнь: первый раз откачав после убойной дозы наркотиков, второй прикрыв от трибунала. Наоборот, произнесено это было с откровенной обидой, даже губки поджала.
Пойдём в «Гранд-отель»? высказал я предположение, основываясь на разговоре Ивана и Альберта Павловича.
Сделал домашнее задание? Молодец.
В общем, разговор не задался. Валентина определённо пребывала в дурном расположении духа, а я развлекать её не нанимался. Посидели друг напротив друга и вместе покинули столовую. Точнее, не вместе, а одновременно, дальше каждый пошёл по своим делам. Не знаю, куда поспешила Валя, мой путь лежал на кафедру кадровых ресурсов.
Альберт Павлович был в кабинете один, он оторвался от печатной машинки и спросил:
Встретились?
Так точно, отрапортовал я и кинул взгляд на настенные часы. Времени до заступления на дежурство оставалось не так уж и много, но и не в обрез.
Присаживайся, есть разговор.
Я нехотя опустился на стул, положил кепку на колени и посмотрел на куратора, всем своим видом изображая внимание. Тот передвинул на мою сторону телефонный аппарат.
Звони в «Гранд-отель» и бронируй стол на две персоны на девять вечера субботы. И не мямли, поуверенней давай. Снобизма в голос добавь, ты же не голодранец какой-нибудь, а студент и оператор! Элита и белая кость!
Номер в телефонной книге искать не пришлось, Альберт Павлович продиктовал его по памяти, и очень скоро я вернул трубку на рычажки.