Хорошо. Я согласен, сказал Аэций. Размашисто выдернул из ножен меч и направил к ногам старейшины.
Клянусь, что буду опорой для норков. Так долго, как сами того пожелают, произнес он клятву, нисколько не сомневаясь, что старейшина выполнит уговор.
Теперь ты отпустишь пленных? взялся было настаивать тот.
Они пойдут с нами в Ют, ответил Аэций. Собирай остальных.
Крепость Ют. День спустя.
Расположившаяся на зеленом взгорье пограничная крепость, которую норки по-своему называли Ют, как и весь этот захваченный чужаками кусок земли, давно уже превратилась в торговое поселение на перепутье дорог. Окаймляли её ров и неприступная каменная стена с десятью сторожевыми башнями. Обычно здесь было людно. К воротам то и дело подвозили товар, но теперь оживленное прежде место казалось мертвым. Обугленные после пожара дома возле крепости напоминали потухшие жаровни. Повсюду валялись опрокинутые повозки и разбитая утварь, оставшиеся от продовольственного обоза, который разграбили норки. Порывистый ветер присыпал их сверху облетевшей с деревьев жухлой листвой.
Аэций подъехал к воротам крепости в сопровождении небольшого конного отряда, отослав остальное войско во главе с Цензорием отсыпаться в походный лагерь. Над головами всадников, сопровождавших магистра армии, сурово алели знакомые каждому полотна римских штандартов. Следом шествовала разношерстная толпа селян и пленных норков.
Завидев знаки различия магистра армии, из крепости повалил гарнизонный люд. Вперемешку с радостными возгласами посыпались оскорбления в сторону хранивших угрюмое молчание норков, но подойти к ним близко никто не решался. Норки столпились возле ворот, на верхней перекладине которых отчетливо виднелись четыре насаженных на колья трупа. А всадники въехали в крепость.
Здесь, не в пример тому, что творилось снаружи, было весьма оживленно. Сновала какая-то мелкая живность, бегали дети. Из мастерских доносился звон наковален. Под сооруженными наспех деревянными навесами перекрикивались торговцы, сбежавшие в крепость во время нападения норков. Под теми же навесами на подстилках сидели целые семьи, потерявшие кров.
Первым к магистру армии подбежал доложиться начальник гарнизона довольно проворный малый в новеньком доспехе, как видно, ни разу не побывавшем в бою.
Аве, магистр. Очень рад, что могу поблагодарить вас лично, заговорил он, услужливо расставляя руки, словно хотел подхватить слезавшего с лошади Аэция в свои объятья. Ваша победа над норками столь впечатляюща
Давайте без панегириков. А то у меня начинает зудеть кулак, резко оборвал его магистр. Что у вас тут произошло?
Совершенно немыслимое происшествие, ответил начальник гарнизона, слегка стушевавшись. Норки отказывались платить налоги. А когда мы их немножечко прижали
С каких это пор вы занимаетесь сбором налогов? спросил Аэций, быстрой походкой направляясь в сторожевую башню, что находилась слева от ворот. Своим провожатым он приказал остаться внизу, а начальника гарнизона поманил за собой.
О, нет, вы неправильно поняли, засуетился тот, стараясь поспевать за размашистыми шагами магистра. Некоторые налоги мы собираем помимо Ну, вы понимаете, о чем я говорю.
О негласных поборах с жителей из прибрежных селений.
Понимаю, мрачно сказал Аэций. И как же вы их прижали?
Да как обычно. Взяли заложников и пригрозили, что казним их, если норки откажутся платить.
И что? Казнили?
Норки разграбили обоз, и нам пришлось это сделать. А потом они осадили крепость. Я думаю, их было не меньше двух тысяч
Точнее, в четыре раза меньше, поправил его Аэций.
Начальник гарнизона на мгновенье задумался, высчитывая в уме, большая ли это цифра, да так и застыл с приоткрытым ртом. Видимо, даже простейшая арифметика давалась ему с трудом.
Не ломайте голову, сказал Аэций. В итоге получится столько же, сколько людей у вас в гарнизоне.
Не понимаю. У нас были сведения, что восставших гораздо больше, удивился тот.
В башне спешно наводили порядок. Увидев магистра армии, все разом
бросили свое занятие и, пока он поднимался по лестнице, чтобы выйти на верхнее перекрытие ворот, вопросительно переглядывались с начальником гарнизона.
Наверху прохаживались двое дозорных. В шлемах и теплых накидках, скрывавших за складками прицепленные к поясу мечи.
Я хочу взглянуть на казненных, сказал им Аэций, не дослушав приветствие, и вместе с начальником гарнизона поднялся на помост, сооруженный из грубо сколоченных сосновых досок. Край помоста доставал до внешнего бортика, украшавшего верхнюю перекладину ворот. Вбитые в него колья слегка покосились под тяжестью обнаженных девичьих тел. Вблизи они выглядели так, что Аэций невольно содрогнулся, хотя и навидался мертвых на своем веку. Лица девушек были перекошены от боли. Глаза им выклевало вороньё. Пожелтевшая кожа высохла. Кое-где от гниения проступили кости, и только длинные шелковистые волосы сохранили красоту и блеск. Самая юная из казненных, как и говорил, старейшина, была совсем еще девочкой. Ужасная смерть наложила на неё уродливую печать, но за уродством угадывалось прелестное юное личико.