Но в этот раз его встретили по-другому.
В доме творилось что-то неладное. При входе все было перевернуто и побито, на полу валялась какая-то рухлядь. Аэций переглянулся со стражниками, сопровождавшими его в поместье. Приказал им жестом готовиться к бою и первым ворвался в кухню, из которой
доносился запах слегка подгоревшего варева.
Там возле жарко растопленного очага копошилось какое-то существо в лохмотьях. В первый момент Аэций подумал, что это старуха, но вот она обернулась, испуганно подняла глазенки и перед ним оказалась чумазая девочка лет десяти.
О, прошу вас, не убивайте, пронзительно вскрикнула она. Я только хотела погреться.
Ты из селения норков? спросил Аэций, нисколько не сомневаясь, что это так, ведь норка легко распознаешь по внешнему виду. А где твои родичи?
Сожгли дома и ушли, ответила девочка.
Из-за того, что случилось в доме?
Из-за того, что случилось на нашей родине, в Норике.
«Ах, вот в чем причина», подумал Аэций, сопоставляя все разом. Здешние норки узнали, что он перебил их родичей во время восстания, и решили ему отомстить. Разгромили виллу, подожгли селение и сбежали. Теперь вернутся на родину, а сюда ни ногой.
А ты почему не ушла с остальными? спросил Аэций у девочки, убирая меч, и та рассказала, что сначала ушла за обозом, а потом потерялась в лесу и вернулась назад. Летом жила на рыбачьей стоянке у подножия водопада, ловила в озере рыбу, но теперь из-за частых дождей стоянка ушла под воду, и приходится жить в шалаше.
Скорее всего, она говорила правду. Вид у неё был несчастный, как у человека, оставшегося без родных и без крова.
Вот что, озерная дева, сказал Аэций. Перебирайся сюда насовсем. Наверху есть детская комната. Пойди, посмотри, сгодится тебе или нет.
Одна я по лестнице не пойду, забоялась девочка. Там страшно. В селении говорили, что в доме живет приведение.
Аэций взглянул на неё исподлобья. О каком приведении говорили норки? Не Сигун ли имели в виду?
Не бойся, я провожу тебя. Никакого приведения в доме нет, ты увидишь, что все это байки, произнес он угрюмо. А вы, повернулся к стражникам, стоявшим за его спиной, отошлите кого-то в Равенну. Пусть скажет начальнику стражи Севастию, чтобы прислал мне людей и провизию на зиму.
Он рассчитывал, что оставшиеся стражники помогут ему навести порядок в разгромленном доме. Но у тех, как выяснилось, было строгое указание вернуться в Аримин, и всё, что они могли известить Севастия голубиной почтой.
Так ведь быстрее, обнадежил один из них.
Наверное, кивнул Аэций, никогда не вступавший в бессмысленные препирания с городскими стражниками.
И они ушли.
После их ухода на кухне остались только хозяин дома и гостья.
Идем? спросил Аэций у девочки, но она уставилась на него каким-то изменившимся взглядом.
«Так это ты убил моих родичей в Норике?» спрашивали её глаза.
Видишь ли произнес Аэций, но девочка неожиданно метнулась в сторону. Он едва успел ухватить её за худенькую ручонку. Погоди. Я хотел сказать
Слова не шли с языка. Аэций вдруг понял, что не знает как объяснить этой юной невинной крохе, что во время восстания не мог поступить по-другому. Девочка мелко дрожала, неотрывно смотрела в пол, словно боялась взглянуть на Аэция даже мельком.
Тогда он молча разжег светильник и насильно повел её за собой. Покинув кухню, они прошли по первому этажу. Поднялись на второй и двинулись вглубь коридора. Кроме детской здесь находилась спальня и личная комната Аэция, которую он называл оружейной из-за спрятанного в стене тайника для оружия. Похоже, норки не заходили сюда, когда учинили погром.
Детская так же осталась нетронутой. Кровать в этой комнате была одна, накрытая вышитым покрывалом с тяжелыми золотыми кистями. Аэций не ожидал, что Сигун родит ему двойню, иначе распорядился бы поставить две
Располагайся, как пожелаешь, сказал он девочке и повернулся, чтобы уйти. Воскресить убитых я уже не смогу, добавил, не оборачиваясь, но постараюсь вернуть тебя матери и отцу.
У меня их нет. Они умерли от болезни, послышалось за спиной. Ты не мог бы их воскресить?
Наверное, мог бы Наверное. Если бы не был военным, а лечил бы людей от смертельных болезней и ран, как пророчила старая видья.
Я оставлю на кухне яства, сказал Аэций вместо ответа. Пробуй все, что понравится. Только не пей вина. Оно слишком крепкое, предупредил малышку и быстрой походкой направился к лестнице.
С собой у него было достаточно вина и провизии, чтобы в кои-то веки напиться вусмерть. Правда, пить пришлось в одиночку. Сначала на кухне у раскаленного очага. Потом его понесло в коридор. Глотая вино из кубка, он бродил по пустому дому, и ему казалось, что Сигун где-то рядом. Надо только услышать её шаги в этой зыбкой ночной тишине
*
Остальное происходило, словно в каком-то дурмане. Аэцию
снилось, что схлестнулся с противником врукопашную, и тот замахнулся для решающего удара, а он не может пошевелиться, чтобы ответить. И вдруг уже не во сне, а наяву увидел кого-то огромного, с белой плоской головой. В потемках её очертания выделялись особенно четко, отвлекая внимание от копья, которое белоголовый сжимал в обеих руках. Аэцию хватило мгновения, чтобы увернуться в сторону. Наконечник копья с оглушительным треском воткнулся в лежанку, на которой он только что валялся в беспамятстве, и застрял в ней словно в ловушке. Замешкавшись, белоголовый выхватил из-за пояса нож, но даже спьяну, спросонья Аэций оказался намного быстрее. Оглушил незваного гостя ударом в ухо и, выхватив нож из ослабевшей руки, воткнул ему в горло, в точности так, как делал это в бою. От удара белоголовый дернулся, но в себя уже не пришел. Аэций выдернул из перебитого горла нож, ударил еще раз, чтобы наверняка, и отбросил безвольное тело на каменный пол. Ошалело глянул по сторонам и прояснившимся взором увидел, что стоит в оружейной. На лежанке из красного дерева наброшена львиная шкура, из которой торчит копье. На полу опрокинутый кубок и багровая лужа. Такая же лужа растекается возле шеи белоголового, чье тело распластано рядом с лежанкой.