Жильбер наблюдал за ней, спрятавшись за одним из придорожных вязов.
Когда карета отъехала, Жильбер взошел на пригорок, куда поднималась Андре, и, как Диоген, зачерпнул рукой воду в том самом месте, где утолила жажду мадемуазель де Таверне.
Освежившись, он продолжал путь.
Теперь Жильбера волновало одно: остановится ли принцесса на ночлег. Если бы остановилась, что было вполне вероятно, так как в Таверне она жаловалась на усталость, Жильбер был бы спасен. Можно было переночевать в Сен-Дизье. Чтобы его одеревеневшие ноги отдохнули, Жильберу было бы достаточно поспать часа два в каком-нибудь сарае. Потом он отправился бы в путь и за ночь не спеша опередил бы их на пять-шесть льё. А как хорошо прогуляться в прекрасную майскую ночь, когда тебе восемнадцать лет!
Наступил вечер; на дорогу, по которой бежал Жильбер, спустились сумерки. Вскоре Жильбер уже не различал кареты, только на левой дверце мерцал большой фонарь; он казался привидением, летевшим вдоль дороги.
Затем наступила ночь. Карета проехала двенадцать льё и прибыла в Комбль. Экипажи, казалось, остановились. Жильбер окончательно поверил, что Небо ему покровительствует. Он приблизился, чтобы услышать голос Андре. Карета стояла на месте, Жильбер притаился возле дверцы. При свете факелов он увидел Андре и услышал, как она спросила, который час. Ей ответили: «Одиннадцать». В это мгновение Жильбер вовсе не чувствовал усталости, и, если бы ему предложили сесть в карету, он с презрением отказался бы.
Его пылкое воображение рисовало сверкающий Версаль, где жили вельможи и короли, и Париж, темный, мрачный, огромный, город, где жил простой люд.
Никогда бы Жильбер не согласился променять эти видения на все золото Перу.
Из восторженного состояния его вывели стук колес и удар, который он получил, споткнувшись о забытый на дороге плуг.
Голод также давал о себе знать.
«К счастью, подумал Жильбер, я богат: у меня есть деньги».
Читатель помнит, что у Жильбера был с собой экю.
В полночь кареты прибыли в Сен-Дизье. Жильбер надеялся, что именно там остановятся на ночлег, ведь он преодолел шестнадцать льё за двенадцать часов.
Он сел на обочине дороги.
Оказалось, что в Сен-Дизье остановились, чтобы сменить лошадей. Жильбер услышал звон бубенцов. Кареты знатных путешественников стремительно удалялись, окруженные факелами и цветами.
Жильберу пришлось собрать все свое мужество. Невероятным усилием воли он вновь поднялся на ноги, забыв о том, что несколько минут тому назад ноги не слушались его.
Хорошо, хорошо, сказал он, можете продолжать! Я сейчас тоже остановлюсь в Сен-Дизье, куплю хлеба и кусок сала, выпью стакан вина; я истрачу всего пять су, но на эти деньги я подкреплюсь лучше, чем хозяева.
Это слово Жильбер, по своему обыкновению, произнес с подчеркнутой неприязнью, и поэтому мы также его выделили.
Он прибыл в Сен-Дизье, когда там закрывали ставни и двери домов, так как эскорт уже проехал.
Философ заметил приличный постоялый двор: служанки были нарядно одеты, слуги расхаживали с бутоньерками и это в час ночи!
В больших фаянсовых блюдах, расписанных цветочками, подавалось жаркое из птицы; проголодавшиеся путешественники уже отведали его.
Жильбер
решительно вошел в большую залу, когда уже закрывали ставни. Ему пришлось отправиться на кухню.
Хозяйка постоялого двора наблюдала за всем и подсчитывала выручку.
Простите, сударыня, обратился к ней Жильбер, дайте мне, пожалуйста, кусок хлеба и ветчины.
Ветчины нет, дружок, ответила хозяйка. Хотите цыпленка?
Да нет же, я попросил ветчины, потому что я хочу ветчины: не люблю цыплят.
Очень жаль, дружок, сказала хозяйка, ничего другого нет. Поверьте, прибавила она с улыбкой, цыпленок обойдется вам не дороже ветчины. Возьмите половину или целого за десять су, он вам пригодится завтра. Мы думали, что ее высочество остановится у господина бальи и мы будем кормить свиту. Но кортеж не остановился, и теперь все пропадет.
Читатель может подумать, что Жильбер не хотел упустить случай плотно поужинать, да и хозяйка была хороша собой. Значит, вы совсем не поняли его характера.
Спасибо, сказал он, я удовлетворюсь более скромной едой, я не принц, но и не лакей.
Ну тогда я вас угощаю, мой юный Артабан, продолжала славная женщина, Бог с вами.
Я не нищий, моя милая, сказал Жильбер, чувствуя себя униженным, и могу заплатить.
Чтобы подкрепить свои слова делом, он с важным видом засунул руку глубоко в карман.
Напрасно Жильбер перерыл глубокий карман он нашел там только лист бумаги, в которую была завернута монета достоинством в шесть ливров. Жильбер побледнел. Монета прорвала истертую бумагу, завалилась за ветхую подкладку кармана и проскочила через подвязку.
Дело в том, что Жильбер ослабил подвязки, чтобы они не стесняли его во время бега.
Монета, должно быть, лежала на берегу ручья, которым любовалась Андре.
Вода, которую Жильбер зачерпнул из этого ручья, обошлась ему в шесть ливров. Когда Диоген философствовал о никчемности деревянной посуды, у него не было монеты, которая протерла бы карман и выпала на дорогу.
Хозяйка разволновалась, заметив, как Жильбер побледнел и задрожал от стыда. Другая на ее месте торжествовала бы, оттого что гордыня наказана, а она страдала за него, видя, что он находит в себе силы не терять присутствия духа.