При первом взгляде на прокаженного мальчики спрятались за кустиком дрока и продолжали лежать там, пораженные ужасом.
Наверно, он преследует нас, сказал Дик, наверно. Ты видел, он придерживал рукой язычок у колокольчика, чтобы он не звонил? Ну, да помогут нам все святые и да научат нас! У меня нет сил бороться с заразой!
Что он делает? проговорил Мэтчем. Что нужно ему? Кто слышал, чтобы прокаженный стал преследовать несчастных лишь по злобе? Ведь колокольчик у него именно для того, чтобы люди могли избегать его? Дик, тут скрывается что-то более серьезное.
Мне все равно, со стоном сказал Дик, сила моя пропала; ноги словно вода. Да помогут мне святые!
Неужели ты будешь лежать тут? крикнул Мэтчем. Пойдем назад на открытое место. Там нам удобнее; он не может подкрасться неожиданно.
Я не могу, сказал Дик, мое время пришло; он может случайно пройти мимо.
Ну, так натяни мне твой арбалет! вскрикнул Мэтчем. Будь же мужчиной!
Дик перекрестился.
Неужели ты хочешь, чтобы я стрелял в прокаженного? сказал он. У меня рука не подымется на это Нет, прибавил он, будь что будет! Я буду драться с людьми, но не с призраками и прокаженными. Я не знаю, кто это! Но небо защитит нас от того или другого.
Ну, заметил Мэтчем, если таково мужество мужчины, то что он за жалкое создание! Однако, если ты ничего не хочешь делать, то будем лежать смирно.
Колокольчик отрывисто звякнул.
Он не удержал язычка, шепнул Мэтчем. Святые угодники! Как он близко от нас.
Дик ничего не ответил; от страха у него чуть не стучали зубы.
Скоро они увидели между кустиками кусок белой одежды; затем из-за пня высунулась голова прокаженного; казалось, он пристально оглядел окрестность, прежде чем удалиться. Для напряженных чувств мальчиков весь куст как бы ожил от шороха листьев и треска ветвей; оба они ясно слышали биение сердца друг друга.
Внезапно прокаженный с криком выскочил на ближайшую прогалину и побежал прямо на мальчиков. Громко крича, они бросились в разные стороны. Но их страшный враг живо догнал Мэтчема и схватил его так крепко, что он не имел возможности сопротивляться. Мальчик испустил отчаянный крик, раздавшийся далеко в лесу, и судорожно забился; потом члены его ослабли, и он упал без чувств на руки человека, который его схватил.
Дик услышал крик и обернулся. Он увидел, как упал Мэтчем, и бодрость духа и сила вернулись к нему. С криком сожаления и гнева он снял свой арбалет и натянул его. Но прежде, чем он успел выстрелить, прокаженный остановил его, подняв руку.
Погоди стрелять, Дикон! крикнул знакомый голос. Погоди стрелять, безумный смельчак! Неужели ты не узнаешь друга?
Прокаженный положил Мэтчема на землю, снял с лица капюшон, и перед Диком явились знакомые черты сэра Даниэля Брэклея.
Сэр Даниэль! вскрикнул Дик.
Да, клянусь мессой, сэр Даниэль! сказал рыцарь. Ты что же это вздумал стрелять в своего опекуна, плут? Но вот этот Тут он прервал себя и спросил, указывая на Мэтчема: Как имя его, Дик?
Я зову его мастер Мэтчем, сказал Дик. Разве вы его не знаете? Он говорил, что вы его знаете.
Да, ответил сэр Даниэль, я знаю этого мальчика, и усмехнулся. Но он потерял сознание, и, правду сказать, было из-за чего. Да, Дик? Ведь я напугал
вас до смерти, не правда ли?
Да, сэр Даниэль, напугали, сказал Дик, вздыхая при одном воспоминании. Ну, сэр, извините, я, право, охотнее встретился бы с самим дьяволом и, по правде сказать, дрожу еще до сих пор. Но что заставило вас одеться так, сэр?
Чело сэра Даниэля внезапно омрачилось от гнева.
Что заставило? сказал он. Хорошо, что ты напомнил мне об этом. Что? Я прятался в своем собственном Тонсталльском лесу ради спасения жизни, Дик. Мы поспели не вовремя к сражению как раз, чтобы принять участие в бегстве. Где все мои славные воины? Клянусь мессой, не знаю, Дик. Мы были смяты, выстрелы градом падали на нас; я не видел ни одного человека в одежде моих цветов с тех пор, как трое упали у меня на глазах. Что касается меня, я добрался невредимым до Шорби и, помня о «Черной Стреле», достал себе эту одежду и колокольчик и тихо пошел по дороге к Моот-Хаусу. Никакое переодевание не может сравниться с этим; звон этого колокольчика напугает самого храброго молодца в лесу; все они бледнеют, когда слышат его. Наконец я дошел до тебя и Мэтчема. Я плохо видел через капюшон и не был уверен, что это вы; главное, по многим причинам я был удивлен, встретив вас вместе. Кроме того, я боялся открыться на полянке, где должен был идти медленно, постукивая палкой. Но взгляни, бедняга начинает оживать немного. Глоток хорошего вина с Канарских островов подбодрит его.
Рыцарь вынул из-под своей длинной одежды большую бутылку и начал растирать виски и смачивать губы мальчика, который постепенно начал приходить в сознание, переводя тусклый взгляд с одного на другого из стоявших перед ним людей.
Ободрись, Джек! сказал Дик. Это был вовсе не прокаженный, а сэр Даниэль! Посмотри сам!
Проглоти-ка хорошенькую порцию вот этого напитка, сказал рыцарь. Это придаст тебе мужества. Потом я дам поесть вам обоим, и мы отправимся все трое в Тонсталль. Должен признаться по совести, Дик, продолжал он, раскладывая на траве хлеб и мясо, я не могу дождаться времени, когда буду в безопасности, в четырех стенах. С тех пор, как я в первый раз сел на коня, мне никогда не приходилось так плохо; в опасности моя жизнь, и имение, и средства существования, и в довершение всего меня преследуют эти лесные бродяги. Но я еще не сдаюсь. Некоторые из моих молодцов сумеют пробраться домой. У Хэтча десять человек; у Сельдена шесть. Да, мы скоро снова станем сильными; и если мне удастся купить мир у счастливого и недостойного лорда Йорка, мы с тобой, Дик, будем снова людьми и станем опять разъезжать верхом.