Хозяин передал тушу джейрана женщинам, а сам сел рядом с гостем. Поглаживая бороду, он стал задавать вопросы вежливости:
Здоров ли ты? Силен ли ты? Согрелся ли? Здоровы ли твои родители?
Хан, соблюдая обычай, тоже задал несколько вопросов участия и затем сказал:
Да не покажутся обидой мои слова: чей это шатер и где я нахожусь?
Моя юрта на один переход в стороне от большой караванной дороги к городу Несе, а я простой кочевник, затерянный в великой степи, которого все зовут Коркуд-чобан.
Собака, ворчавшая за стеной юрты, залилась лаем. Донеслись крики, всхлипывания и плач. Конский топот приблизился и затих. Сильный голос окликнул:
Кто в юрте? Отзовись, Коркуд-чобан!
Глава третья Степной джигит
Зачем он приехал сюда? шепотом хрипел всадник. Или настал его смертный час?
Все трое мои гости.
Я покажу, какой приговор
Аллаха написан на их бледном челе
Ты их не посмеешь тронуть. А эти новые твои пять невольников откуда?
Это опытные мастера: медники и оружейники. Они шли вместе с караваном. Я хотел «подстричь бороды» этому каравану, но откуда-то шайтан принес две сотни джигитов, гнавших джейранов для какого-то знатного бека. Пришлось верблюдов бросить, погонщики разбежались, и я погнал только пять этих мастеров. Теперь я их отсылаю в Мерв, где продам за хорошую цену.
Да поможет тебе в этом Аллах!
Хозяин с новым гостем вошли в юрту.
Незнакомец был молод, высок, с прямыми плечами и очень тонок в поясе. Сбоку в зеленых сафьяновых ножнах висел длинный меч-кончар. Желтые сапоги из верблюжьей замши на тонких высоких каблуках, высокая круглая шапка из овчины и особого покроя черный чапан говорили, что он туркмен. Это подтверждало и смуглое решительное лицо с выдающимися скулами.
Проходи к огню, садись! пригласил хозяин.
Гость, однако, не опустился на ковер, а продолжал стоять около входа. Его глаза расширились и стали круглыми, как у совы.
Ты кто? спросил, не подымая глаз, Джелаль эд-Дин.
Степняк
Кочуешь со скотом или промышляешь иным?
Я стригу бороды караванным купцам
Такой ответ, по степным обычаям, был грубостью. При встрече у костра с незнакомыми, даже бедно одетыми, все становятся равными, обмениваются вопросами вежливости: о здоровье, о состоянии стад, о дальности дороги. Туркмен, очевидно, искал ссоры.
Джелаль эд-Дин вскинул и опустил глаза, и только уголок рта чуть дрогнул. Разве станет знатный хан входить в пререкания с простым кочевником песков?
Хозяин сказал, что ты ищешь дорогу к Гурганджу? Я могу тебя проводить, помолчав, сказал туркмен.
Джелаль эд-Дин был храбр, но его конь устал. Здесь он в безопасности, его охраняет закон гостеприимства. А на дороге этот туркмен будет так же за ним охотиться, как недавно он сам охотился за джейраном. И хан ответил:
Сейчас в Гургандж я не поеду.
А кто этот стонущий, уходящий из нашего печального мира?
Раненный разбойниками, сказал дервиш. А я, мыслитель и певец, жду попутчика, чтобы не попасть в руки отчаянного Кара-Кончара. Говорят, что этот барс пустыни не щадит никого, даже бедного дервиша
А ты думаешь, что другие не грабили Кара-Кончара?
Дервиш ответил:
Что могу думать я, пустой орех, гонимый по степи ветром скитаний?
Кара-Кончар живет на безводном, недоступном солончаке. Он неуловим, как ящерица, ныряющая в песок, или как змея, скользящая в камышах. Никто не может добраться до него, а он проникает всюду.
Кто промышляет разбоем, готовит себе славный конец: его голова подымется выше всех, надетая на кол на стене Гурганджа, равнодушно сказал Джелаль эд-Дин, поворачивая прут с жарившимся мясом.
Кара-Кончар ночная тень, догоняющая злодея, продолжал туркмен. Кара-Кончар кинжал мести, копье гнева и меч расплаты. Сейчас Кара-Кончар один, нет у него ни сына, ни брата. Настанет день, когда он падет мертвым, и то место, где стоит его юрта, опустеет. Хорошо ли это?
Это невесело, сказал Джелаль эд-Дин.
А раньше у Кара-Кончара были и седобородый отец, и смелые братья, и нежные сестры. Но когда шаху Мухаммеду нужна сотня коней, он едет с кипчакскими воинами в наши кочевья и берет вместо одной сотни коней три сотни лучших жеребцов. А с женщин он снимает серебряные украшения, говоря, что делает это в наказание за то, что какие-то кочевники где-то ограбили надменного кипчакского хана. А когда у шаха имеется во дворе триста жен, он со своими кипчаками увозит нашу лучшую девушку Гюль-Джамал, из-за которой спорили сто джигитов, и насильно держит ее в своем дворце, называя триста первой женой. Хорошо ли это?
Это тоже невесело, сказал спокойно Джелаль эд-Дин. Но то, что сто джигитов допустили увезти из кочевья лучшую девушку и не отбили ее вот это нехорошо.
Тогда в кочевье наших джигитов не было. Кипчаки хитры и выбирают время, когда к нам безопасно приезжать.