Я только не знаю, как принимать от тебя вассальную клятву. Ты же уже ее давала, усмехнулся я.
Она давала личную клятву, а при получении княжества, даст клятву, как княгиня Киевская, разрешил мое затруднение Аршак.
Аршак, из ближников остался ты без княжества, заметил я.
Царь, Аршак аж привстал, не надо мне давать уделы, испуганно проблеял Алладин.
Что так-то?
Ты доверил мне такое количество денег в распоряжение, что я подумываю взять к себе какого-нибудь сотника с сотней писарей, чтобы хотя бы что-то успеть рассчитать и по сосудам разложить. А княжество мне зачем? Только головная боль и лишние траты времени, сил и, главное, Джуниор выкатил и без того огромные глаза, денег.
Хохот собравшихся заставил моего казначея удивленно оглядываться в поисках источника, вызвавшего смех, что еще больше подлило масла в наше веселье.
Отсмеявшись я попросил Аршака найти мне кузнеца в городе. А заодно выделить полпуда золотых вещей из трофеев, это примерно восемь килограмм. Нужно будет отлить медали для моих солдат. На аверсе, в центре будут изображены скрещивающиеся топоры. Сверху будет надпись «Медаль Сокола», а снизу «Царство Гардарики». На реверсе герб царства. Медаль будет с небольшим ушком под кожаную веревку, чтобы можно было ее носить на шее. Заморачиваться с булавками, либо иными сложностями для крепления, я не захотел. Пока и так сойдет. А дальше, с развитием промышленности и ювелирного искусства, пусть потомки разбираются.
К слову, кузнеца нашли быстро. Мою задумку он уловил и обещал сделать все в лучшем виде через пару дней. Веревки для ношения он возьмет у своего же брата-кожевника. За работу я ему заплатил сразу, что придало его желанию угодить царю мощный стимул. На мое замечание о наказании в случае мошенничества, он даже обиделся. Что поделать, привычка подозревать всех и вся в обмане с ценностями, которая была еще в том мире, не искореняется по щелчку.
Глава 7
Наше утреннее совещание прервал варяг,
что-то говорящий Аге, стоящему у входа. Мой телохранитель кивнул и провел озирающегося воина ко мне. Ага на всякий случай держал свою могучую лапу на плече варяга, предупреждая последнего от лишних движений.
Царь, воин поклонился присутствующим, тама на Лысой горе волхв стоит.
И? я недоуменно приподнял бровь.
Так этаТебя кличет
Кто-нибудь что-то понял? я посмотрел на своих советников и командиров.
Говори как положено царскому дружиннику, рявкнул Василько, встряхивая свой чуб.
На Лысой горе стоит волхв и орет: «Царь Гардарики! Царь Гардарики! Царь Гардарики!». Мы ж к оному подходим, значит и спрашиваем, что потребно старцу. Сыч как заорет: «Ты не царь, зови царя». И люто так смотрит, старый. Вот я и пришел. Зря, наверное, тревожу
Воин жестикулировал и рассказывал в лицах, копируя интонации, вызывая улыбку. Под конец он немного сдулся, понимая, что беспокоит по пустяку.
Все нормально, вой, не зря тревожишь. На то ты и служишь, чтобы докладывать о странностях, хмыкнул я, пойдем, проводишь до старца этого.
Ко мне хотели присоединиться все, кто принимал участие в утренней планерке. Я взял только Эсу и Агу. У остальных и так полно забот. Нашли представление, развлечься захотелось.
Мы выехали из Киева и направились на юг, вдоль реки. Запах весенней травы и влажный воздух с Днепра приятно щекотал ноздри. Стук копыт по сочной траве был с характерным шмяканием. Небо было ясным и солнечным. Рядом подгоняли жеребцов Ага и Эса. Воин, принесший весть о старце с прибабахом, скакал впереди, указывая дорогу.
Лысая гора находилась на юге Киева. Лысой же назывался древний ритуальный холм, верхушка которого периодически выжигалась молниями. По поверьям, боги мечут свои молнии в места скопления нечистой силы. Выжженная поверхность холма напоминает плешь лысину. Отсюда и название Лысая гора. Это уже Эса просветила меня, разузнав особенности местности загодя.
Подъехав к этой горе, я не сразу заметил старичка, стоящего в обнимку с крючковатым посохом возле небольшого кустика. Горой это место можно назвать с натяжкой. Я слез с коня и подошел к старику, жестом показывая своим спутникам, что все в порядке, пусть не приближаются.
Старик был морщинистым, словно столетний дуб. При этом его живые и цепкие глаза подмечали каждое мое движение. Он был одет в серый балахон с длинными рукавами. Седые волосы были заплетены в косу. Кустистые брови будто жили собственной жизнью, двигаясь так, будто фокусировали мои действия.
Здравствуй, волхв, вежливо обратился я к старцу.
Здравствуй, гость, проскрипел дед.
А вот это плохо. Быстро меня раскусили. Чувствую, будет неприятный разговор.
Говори уж, чего надо? недовольно спросил я, сбрасывая маску вежливости.
А ты не дерзи, отрок, сузив глаза-булавки, произнес старик, Я хочу тебе посланье передать.
Не староват ли ты для гонца? ну что поделать, я вредный, когда нервничать начинаю.
Опять дерзишь.
Судьба у меня такая, дед.
Судьбой своей ты сам распоряжаешься. И не только своей. Не надо на нее все сваливать.
Н-да, согласен, заметил я, почесывая бороду, Я определил свою судьбу, вот ее и придерживаюсь. Тебе-то, зачем моя судьба? Чего звал, «гонец-посланник»?