Некоторые современные исследователи рассматривают спартанскую гегемонию как военную исполнительную власть. Однако поскольку в Пелопоннесском союзе отсутствовал официально учрежденный законодательный орган, то едва ли правильно гегемонию Спарты считать исполнительной властью, тем более что понятие ηγεμονία обозначает не только военное, но и политическое господство. Имеющиеся источники вполне определенно указывают на то, что спартанская гегемония предусматривала не только военное, но и политическое руководство союзом. Данные источников свидетельствуют о том, что военное руководство лакедемонян в союзе было неограниченным. Спартиаты осуществляли командование войсками союзников, а со второй половины V в. до н. э. они стали посылать в союзные города должностных лиц ξεναγοί для осуществления контроля за военной подготовкой и использовали их в качестве начальников союзных отрядов от каждого города (Thuc., II, 75, 3; Xen. Hell., III, 5, 7; V, 1, 33; 2, 7; VII, 2, 3). При разборе тяжб между союзниками верховное право суда принадлежало Спарте (Thuc., V, 2 sq.). За лакедемонянами оставалось решающее право объявления войны и заключения мира (наиболее ярко это обнаруживается в событиях 432 г. до н. э.; см. также: Thuc., IV, 117 sqq.; V, 17, 2; 19, 2; 22 sq.; 24, 1; 29, 2; 77 sqq.).
Вместе с тем далеко не все вопросы, касающиеся политического характера спартанской гегемонии, можно разрешить. В частности, не совсем понятна связь между спартанским Народным собранием, на котором лакедемоняне самостоятельно принимали решения по всем проблемам, имеющим отношение к Пелопоннесскому союзу в целом, и совещанием союзников. Точно так же нет полной ясности и в вопросе об отношении Спарты к восставшим союзникам. Нельзя сказать ничего определенного о том, какие были общие правила, регулирующие принятие новых членов в Пелопоннесскую лигу. Фактически нам ничего не известно ни о правовом статусе Спарты как гегемона, ни о юридических градациях входивших в Пелопоннесскую лигу полисов.
Причина такого положения заключается не только в нашей плохой осведомленности о внутреннем устройстве Пелопоннесского союза. Скорее всего это объясняется тем, что в Пелопоннесском союзе, по крайней мере в рассматриваемое время, не сложилась стройная политическая организация и система правовых норм. Этим, возможно, отчасти и было обусловлено
то, что Спарте на протяжении длительного периода удавалось сохранять достаточно внушительное господство над союзниками. Не случайно Геродот, создавая свой труд в середине V в. до н. э, подчеркивает, что Спарта установила гегемонию в большей части Пелопоннеса, и употребляет для этого глагол καταστρέφω («покорять», «подчинять»).
Между тем спартанская гегемония не была безграничной, потому что ей противостояла автономия союзников. В литературе V в. до н. э, в частности у Фукидида, термин αυτονομία широко употребляется вместе с понятием ελευθερία. Исследователи на основе изучения данных Фукидида устанавливают, что ελευθερία можно определить как «суверенность государства, соответствующую природе»; αυτονομία же определяют как «суверенность государства, гарантированную другими полисами» . Автономия означает свободу государства вести свои собственные внутренние дела, т. е. избирать и контролировать своих собственных магистратов, изменять и вводить свои собственные законы, а также устанавливать государственный строй, который не навязан извне.
Не отрицая того, что лозунг автономии союзников нередко использовался Спартой для пропагандистских целей в борьбе с Афинами, следует признать, что в Пелопоннесском союзе понятие автономии отчасти имело и реальный смысл. Принцип автономии был необходим Спарте для поддержания своего влияния и господства в Пелопоннесской лиге. Некоторые члены Пелопоннесского союза (Элида, Мантинея и др.), подчиняя соседние города, усиливались настолько, что становились опасными для лакедемонян. Поэтому последние предпочитали чаще всего иметь дело с разобщенными автономными государствами, ибо таким образом спартанцам гораздо легче было влиять на маленькие разобщенные города, которые в решающие моменты могли поддержать Спарту и обеспечить ей желаемое большинство при голосовании (Thuc., V, 24, 1; 32, 2-4).
По Фукидиду, в Афинском морском союзе те государства, которые не платили форос, но поставляли корабли, считались автономными (VI, 85, 2; VII, 57, 4). Главным принципом автономии Фукидид считал внутреннее самоуправление союзного полиса (Thuc., I, 97, 1; ср.: Thuc., 99, 1-3; III, 10, 4; VIII, 21, 1). Употребляемое в этом смысле Фукидидом понятие автономии вполне применимо и к пелопоннесцам. Важнейшей особенностью Пелопоннесского союза, как отмечают исследователи, было то, что спартанцы не взимали дани с союзников, а заботились только о том, чтобы в союзных городах, подобно Спарте, была олигархическая форма правления (Thuc., I, 19, 1). Однако этот принцип не всегда последовательно выдерживался Лакедемоном. Так, после того как в Элиде, вероятно, около 70-х гг. V в. до н. э. установилось демократическое правительство, она еще в течение 50 лет продолжала быть активным членом Пелопоннесского союза, причем Спарта не вмешивалась в ее внутренние дела. Только в конце Архидамовой войны наступили события, приведшие к отчуждению между Элидой и Спартой. Точно так же и Мантинея, несмотря на победу здесь демократического режима в начале V в. до н. э., оставалась членом Пелопоннесского союза, а Спарта не пыталась применить в отношении ее силу для восстановления олигархического порядка. Члены Пелопоннесского союза, как показывают факты (Hdt., V, 75; VI, 89; Thuc., I, 31, 1 sq.; 40, 5; 46 sq.; 59, 2; 105, 1; 103, 4; 141, 6; III, 15, 2; 16, 2; IV, 134, 1; V, 17, 2; 29, 1, 4; 31, 1, 2-6; 33; 36, 1-3, 6; 32, 2; Xen. Hell., V, 4, 36), могли нередко осуществлять и внешнеполитические мероприятия независимо от Спарты, причем это подкреплялось специальным постановлением Пелопоннесского союза о том, что «решения большинства союзников имеют обязательную силу для всех, если нет какого-либо препятствия к тому со стороны богов и героев» (Thuc., V, 30, 1).