Однако этот путь развития привел к подмене в Спарте свободной политической жизни принуждением и подозрительностью во взаимных отношениях граждан (Thuc., II, 37, 2; V, 64, 4). Динамичная внутренняя и внешняя политика, открытая для экспериментирования и отличающаяся быстротою в замыслах и в осуществлении принятых решений, присущая большинству других полисов, и особенно Афинам, не была характерна для Спарты. Спартанская внутренняя и внешняя политика, начиная со второй половины VI в. до н. э., в основном отличалась консерватизмом, медлительностью, закрытостью и стремлением сохранить достигнутое и существующее и всегда с готовностью противостоять восстанию илотов и периэков.
Тем не менее эта политика не исключала имперских и гегемонистских устремлений Спарты и в отдельные периоды характеризовалась даже агрессивностью. Объяснение этому нужно искать как во внутриполитических отношениях Спарты, так и во взаимосвязях ее с союзниками. Подчеркивая относительную устойчивость и стабильность спартанского общественно-политического строя, античные
авторы указывают на единодушие спартиатов (ομόνοια). Между тем это замечание не следует понимать буквально. В античной традиции имеется немало прямых сведений и косвенных намеков на то, что в Спарте как во второй половине VI в. до н. э., так и в рассматриваемый нами период существовала политическая борьба и имел место различный подход к вопросам внешней политики. Однако содержание спартанских внутриполитических отношений коренным образом отличалось от соответствующих отношений в других полисах, и в частности в Афинах, где в конце VI первой половине V в. до н. э. внутри гражданского коллектива наблюдалось столкновение демократических и аристократических тенденций, обусловленное тем, что здесь товарно-денежные отношения развивались более свободно и способствовали более глубокой дифференциации афинских граждан.
В Спарте же, где сложилась относительно однородная социальная структура, политическая борьба ограничивалась лишь правящей верхушкой, и основная масса спартанских граждан, по крайней мере, в рассматриваемый период, активного участия в ней не принимала. Формой проявления этой борьбы был конфликт между царями, с одной стороны, и эфорами и геронтами с другой. Осуществление внешнеполитических мероприятий требует относительной самостоятельности командующих, каковыми в Спарте были чаще всего цари. Пользуясь широкими полномочиями, особенно во время войны (Hdt., VI, 56; Xen. Lac. Pol., 1315), и стремясь освободиться от жесткого контроля со стороны эфората и герусии, они нередко проявляли максимум самостоятельности и поступали вопреки спартанским законам и обычаям. Эфоры вместе с геронтами поддерживали царей лишь до тех пор, пока самостоятельность и растущий авторитет последних не вызывали у них опасения. Цари могли добиться определенных успехов, действуя только сообща (Plut. Ages., 12), поэтому эфоры старались внести раскол во взаимоотношения между ними.
Первым засвидетельствованным в источниках конфликтом подобного рода можно считать взаимоотношения эфоров с царем Анаксандридом из рода Агиадов в середине VI в. до н. э. (Hdt., I, 67, 68, 82; V, 39, 41; VI, 65). В конце VI начале V в. до н. э. обострилась борьба между эфорами и царем Клеоменом (Hdt., III, 148; V, 4951; VI, 74-75, 84, 108; Plut. Moral., p. 223) . В рассматриваемый нами период времени большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику Спарты оказал конфликт между эфоратом и Павсанием.
2. Политическая борьба в Спарте в 70-е гг. V в. до н. э. (дело Павсания)
Сначала обратимся к рассмотрению роли Павсания в событиях 70-х гг. V в. до н. э. Основными источниками, повествующими о деятельности Павсания после 479 г. до н. э., являются Фукидид (Thuc., I, 95; 128135), Диодор (Diod., XI, 4446), Плутарх (Plut. Arist., 23; Cim., 6) и Непот (Nep. Paus., 25). Краткие дополнительные сведения дают Геродот (Hdt., V, 32; VIII, 3), Аристотель (Arist. Ath. Pol., 23, 2 sq.) и Юстин
(Just., IX, 1, 3). Личность Павсания неоднократно привлекала к себе внимание ученых, в том числе и отечественных, однако далеко не всегда с их выводами можно согласиться, тем более, когда они отличаются гиперкритическим отношением к данным литературной традиции .
Анализ сведений Фукидида и других авторов убеждает нас в том, что рассказ историка представляет единое целое и должен быть положен в основу реконструкции деятельности Павсания и связанных с ним событий. Диодор, также передающий достаточно детальный рассказ о Павсании, не противоречит Фукидиду, хотя он допускает некоторые отклонения, обусловленные как сокращением сведений Фукидида, так и влиянием материала, позаимствованного из других источников, в частности из Эфора.