IV
Волны поддавали в корму с регулярностью метронома и с силой парового молота, заставляя многострадальное суденышко дорку нелепо «козлить» на манер задурившей лошади. Бушприт при каждом таком «пинке» зарывался в волны, а перо руля, наоборот, поднималось из воды почти целиком. Мне, впрочем, некогда было свешиваться с кормы, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Румпель словно сошел с ума он рвался из стороны в сторону, словно живой, и пришлось оставить привычную фривольную позу и вцепиться в него обеими руками.
Удивительно, но ветер продолжал ровно дуть все в том же направлении, гоня дорку вдоль тоннеля толчки, вырывающие румпель из моих рук, создавали одни лишь волны. Барашки росли, сливаясь с сплошные пенные полосы, однако волны не увеличивались, и только шестибалльный свист ветра перерастал постепенно в вой грот угрожающе выгибался под напором ветра, стаксель последовал его примеру, и я отстраненно, словно и не было меня здесь вовсе, словно речь шла о вычитанной в морском романе сцене буйства стихий, прикидывал, что случится раньше лопнет вантина, не выдержит грота-штаг, или разлетится клочьями прочнейший дакрон?..
Рифы! Рифы брать! заорал, перекрывая вой ветра «пират». Не дожидаясь моего ответа, он отдал гафель-гардель, прослабил дирик-фал, и тут же, под оглушительных хлопки заполоскавшего грота, принялся обоими руками собирать парусину складками к гику и притягивать его риф-сезнями. Я замешкался, крепя оттяжки на румпель (вообще-то это следовало сделать сразу, как только мы оказались посреди этого космического безобразия стихий, заключенного в невозможную трубу), а когда затянул последний узел кинулся на помощь. Вдвоем мы взяли три рифа; я подтянул повыше гафель, накрепко закрепил снасти на утках; «пират» к тому времени закончил возиться с яростно сопротивляющимся гиком, и я видел как шкотовый угол, мечущийся по ветру, припечатал его по лбу массивным железным люверсом, но он только отмахнулся от удара, словно от надоедливой мошки. «Штральзунд» швыряло из стороны в сторону, зафиксированный в диаметральной плоскости руль не справлялся, румпель мотало из стороны в сторону,
и я, сбивая пальцы, полез обратно в кормовой кокпит. Оттяжки уже успели разболтаться под напором волн, и я не стал их сбрасывать животом навалился на изогнутый, выклеенные из нескольких слоев дерева, румпель и стал править вдоль ветровой трубы, стены которой уже окончательно слились в сплошную бурлящую поверхность, и нельзя было разобрать, где заканчиваются волны, и начинаются рваные клочки туч.
Может, движок запустить? крикнул я. Это были первые слова, сказанные мной с того момента, как «Штральзунд» обогнул треклятый буй.
Незачем! долетело из второго кокпита. Здесь всегда так: дует в фордевинд или полный бакштаг, волны бьют в корму, и от винта мало проку. Но ты не трусь, тяжко только у входа в Фарватер, дальше станет легче
Он так и сказал «на Фарватере», с большой буквы.
А что за фарватер, куда он?..
Заткнись! прорвалось сквозь вой. Правь на маяк, парень!
На маяк? Какой еще?..
Ты что, совсем ослеп? на этот раз гневный рык перекрыл порывы ветра. Глаза протри, не видишь, что ли?..
И я увидел.
Оставалось удивляться, как я не замечал ее раньше ослепительная точка в перспективе тоннеля, в самом его центре. И она разгоралась, испуская колючие лучи, то переливаясь всеми цветами радуги, то выдавая, как настоящий маяк, серии одноцветных вспышек интересно, в какой лоции они обозначены?.. Раз поймав ее глазами, было очень трудно отвести взгляд, да это и не требовалось наоборот, как будто стало легче править судном, толчки под корму стали не столь яростными, румпель теперь не рвался из рук, как бешеный, а словно бы предупреждал о своих намерениях легкими нажатиями на ладонь, которые ничего не стоило вовремя парировать, удерживая огонь таинственного маяка в той самой единственной точке, куда был нацелен сейчас бушприт «Штральзунда».
Вихревые стены тоннеля вроде раздвинулись, открывая больше простора, и одновременно успокоился ветер теперь он не завывал, а тонко посвистывал в отдельных порывах. Мой попутчик что-то удовлетворенно буркнул под нос и полез отдавать рифы мою попытку дернуться на помощь он пресек коротким взмахом ладони: «стой, мол, где стоишь, сам справлюсь» И ведь справился: приняв ветер полной грудью надувшегося грота, дорка побежала резвее, а «пират» полез на нос и принялся распускать кливер. Минуты не прошло, как и он взлетел по кливер-штагу, «Штральзунд» прибавил хода, а выгнутые стены волн и облачных полос словно еще сильнее разошлись в стороны, открывая бесконечный простор, в дальнем далеке которого все так же сиял огонь неведомого маяка.
Я потянулся к футляру бинокля, висевшему на стенке кокпита, но «пират», увидав это мое движение, недовольно каркнул: «Не отвлекайся, парень! Выскочишь с Фарватера хлопот потом не оберешься, надо править точно по оси, чем точнее ее придерживаться» Разрывы туч уже сомкнулись, скрывая летучий корабль и оставалось лишь гадать, что это было видение, галлюцинация, или, в самом деле, встреча с другим одиноким странником на этом невозможном пути?