Перед глазами всплыло лицо Алана. Красивое, улыбающееся. Мой первый парень. Моя любовь. Бейсджампер. Он разбился в горах Швейцарии десять лет назад, потому что решил опробовать новый тип вингсьюта .
Мне позвонил Крис, наш общий друг, бывший чемпион мира по бейсджампингу, поздно вечером, когда мы обмывали наши дипломы, и сообщил о трагедии. Сказал, что Алан вместо своего S-Fly, на котором он умудрялся развернуться на пятачке, напялил на себя V4 и, хотя погода была чудесная, а условия идеальными, он не справился с управлением из-за совершенно разных стилей полёта. Он рассказал, что видел, как это случилось и не он один.
«Мы все знаем о рисках, сказал Крис в заключение, и, к сожалению, в этом случае его смерть на 100 % была следствием человеческой ошибки».
Я не поверила, он не мог так поступить со мной, не мог, не имел права. Он клялся, что этого не сделает. Но вечером того же дня нашла сообщение в интернете.
Но, сейчас 1977 год, Алан жив, зазвучали в моей голове восторженные возгласы и затихли. 1977 год! Он родится, когда мне будет за 30, а когда впервые приедет в Москву, я буду старой бабкой. Хотелось рыдать от отчаяния.
После его смерти я почти год провела в вакуумном состоянии. Я не хотела ни есть, ни спать. Я хотела умереть. Даже не представляю, сколько терпения понадобилось родителям, чтобы вытащить меня почти с того света.
И вот сейчас я узнала, что моё новое тело жило на улице Роз. Алан родился на севере Новой Зеландии в небольшом городке под названием Те-Авамуту, что в переводе на русский звучало как город Роз. Могло ли, быть случайным такое совпадение? Кто придумал такую страшную головоломку?
Словно из преисподней до меня донёсся голос Люси:
Ева, Ева, да очнись ты, что с тобой?
Девчонка смотрела на меня перепуганным взглядом.
Почему ты плачешь, Ева, я не брошу тебя, я не уйду. Честное слово. Прости, что усомнилась в твоих словах. Я всё сделаю для тебя, честное комсомольское.
Честное комсомольское! Побожилась так побожилась.
Ничего, просто попыталась вспомнить хоть что-нибудь, но ничего не вышло, солгала я, вроде какие-то мельтешения, но нет. Не могу. Извращенство какое-то.
Извращенство? А разве есть такое слово? удивилась Люся.
Ага, кивнула я, это извращённое название извращения.
Глава 6
В дверях стояла женщина лет сорока. Выражение лица: усталое, озабоченное, удивлённое, радостное и немного испуганное.
Вот так, сразу десяток эмоций отразилось, когда она открыла двери. Звали мою новую маму Прасковья Дмитриевна.
Росточком мы с ней одинаковые, значит, отец Евы был высоким, надо так думать.
Волосы чёрные, всклокоченные, местами пробитые сединой. Нос, слегка курносый, щёчки порозовевшие.
Губы припухшие, как будто полночи целовалась или у неё на самом деле такие? В глазах изумление и нечто ещё. Халатик, копия моего, один в один, но, судя по всему, под ним никакой футболки нет. Просто наброшен на голое тело. В два часа дня?
Изнутри квартиры раздался мужской голос:
Паша, кто там?
Женщина нервно оглянулась.
Не могу найти второй носок, пробасил голос, и в дверях комнаты появилась короткостриженая мужская голова.
Ева
А вот и Илья Спиридонович собственной персоной. Товарищ майор. Пятьдесят лет с хвостиком. Спортивные штаны с вытянутыми коленками, майка алкоголичка. Мой отец по дому тоже так ходил, только вместо спортивных штанов были пижамные.
Лицо у товарища майора волевое, мужественное, впрочем, таким и должно быть, у охранителя порядка. Глаза чёрные, большие, бездонные, красивые. Никакого пивного животика, бицепсы, трицепсы, всё как положено. Вполне тренированное тело. В той жизни я бы запросто сдала свои бастионы, если бы такая гвардия вздумала произвести осаду.
Сразу взял инициативу в свои руки.
А что ты в дверях стоишь, как неродная? Заходи, а мы как раз к тебе собирались. В кои веки вырвал выходной.
Я кивнула Люсе и перешагнула порог квартиры. Собственно говоря, подружка Евы рассказала всё, что смогла вспомнить. Дальше сама, методом проб и ошибок. Говорить медленно, тщательно выговаривая их про себя, и надеяться, что не шокирую эту парочку в первую же минуту знакомства. Для меня во всяком случае, как ни крути, но люди совершенно незнакомые, никаких чувств не питаю, как ни прислушиваюсь к внутренним органам. Тело Евы ничего не подсказывает.
В халате, босиком, Прасковья Дмитриевна уже справилась со своим смущением и накинулась на меня.
Ответить ничего не успела. Спас дядя Илья.
Погоди, мать. Ты на её лицо глянь, он сделал шаг в мою сторону, Ева, что случилось?
Да что могло случиться, женщина не согласилась, что её отодвинули на второй план, она мамочка замолчала принюхиваясь, а что это за запах? Ты что пила? Это же запах вина!
Унюхала. Это ожидаемо, но мне и требовалось, чтобы унюхала.
Действительно, согласился Илья Спиридонович, портвейн, и нахмурил брови.
Дядя Илья, я добавила в голос плаксивую нотку, нам бы по-мужски поговорить.
Мама только руками всплеснула и изумлённо уставилась на своего любовника, Илюша, у вас от меня секреты?
Да какие секреты, мать? Видимо, что-то всё же случилось.