Ялангучи с безумными криками кинулись вперед. Некоторые били себя по щекам, доводя себя до еще большего исступления. Они обтекали город с разных сторон, подходя к нам и вдоль реки, намереваясь прорваться к пристани и к воротам.
Они, как и ночью, несли деревянные щиты, вязанки, и были готовы умереть.
За ними шла легкая пехота, держа перед собой луки с приготовленными стрелами. Их задача была в том, чтобы оказать поддержку ялангучи, обстреливая защитников города. Близко они приближаться не собирались. Попасть из лука метров со ста пятидесяти для татар особого труда не составляло. И их была не одна тысяча человек.
Когда толпа оказались в пятидесяти шагах от нас, ударили пушки.
Каждая по своему участку, шрапнелью. Только железные, одноразовые деревянные орудия мы берегли на крайний случай.
Шрапнель скосила передние ряды. К крикам ярости примешались и крики боли, но те, кого от шрапнели спасли тела их товарищей, добежали до рогатин. Спрятавшись за вязанками хвороста и щитами, они принялись рубить колья, как своего злейшего врага (в принципе, сейчас так и было).
Хуже всех пришлось тем, кто шел вдоль реки. Там стояла наша «сорока», и она собрала огромный кровавый урожай. Жаль, что ее очень долго перезаряжать. Впрочем, и остальные наши пушки скорострельностью не отличались.
Мы начали стрелять из пищалей. Против них щиты и хворост были бессильны.
Несмотря на то, что сейчас стоял день и цели были, как на ладони, вести огонь пришлось куда в более тяжелых условиях, чем ночью.
Тому виной были лучники.
Стреляли они часто и стрел не жалели. Только ты собрался выглянуть из-за бревна, как в тебя летит целая стая стрел. На ста пятидесяти метрах наши пищали были очень неточны. Бесполезный расход пороха.
Я застрелил одного ялангучи из пищали и отложил ее в сторону. Сейчас не они главная проблема, а лучники. Несколько казаков уже оказались ранены.
Но мой арбалет вполне мог прицельно бить на том расстоянии.
Щелк. Болт ушел и вонзился татарину в грудь. Он удивленно вскинул руки, не ожидая такого, и упал на землю. Следующий мой выстрел убил его соседа.
Передайте дальше у кого самострелы, пусть бьют по лучникам! заорал я.
Мой крик повторил Ермак.
Самострелы по лучникам! заорал он.
Их у нас всего пара десятков, из них новейшего, моего образца, несколько штук. Но даже они сыграли огромную роль. Скоро не понравилось татарам, что раз минуту десяток их товарищей начинают падать, пробитые тяжелыми
арбалетными болтами, и они отошли метров на пятьдесят. На таком расстоянии наши арбалеты стали не так эффективны, но их луки тоже.
Несколько кучумовцев пытались стрелять из пищалей, но прожили, как я предсказывал, очень недолго, став первой целью для жестоких защитников города.
Пригибаясь, чтобы не получить стрелу, ко мне подошел Мещеряк.
Иди к воде! Татары плывут на лодках!
И я кинулся к выходящим на реку воротам.
О этого момента там все было не так уж и плохо. Слева стояла «сорока», которая была, что называется, чересчур даже для безразличных к своей и чужой жизни. Благодаря ей колья оставались в целости и невредимости, с другой стороны города татары тоже подойти не смогли, но сейчас к пристани двигались десятки маленьких лодок.
Очевидно, кучумовцы решили, что смогут добиться успеха здесь. На лодках было несколько человек с пищалями, и они выстрелили по стругам-броненосцам. Не знаю, пробили ли пули их броню, но ответ был сокрушающим.
Татары не догадывались, что на стругах установлены пушки.
А теперь бойницы открылись.
Струги открыли огонь, и каждый пушечный выстрел выбивал людей в какой-то лодке, а в паузах между перезарядками били пищали. Огонь велся бегло, артиллеристы сидели в стругах опытные.
Осознав, что атак самоубийственна, оставшиеся лодки спешно повернули назад.
Но со стороны поля ялангучи, потеряв половину своих, все-таки прорвали строй рогатин. Сначала в одном месте, потом в другом, третьем, и вот они уже начали забрасывать ров вязанками хвороста и досками. Полностью сделать это не получилось, но страшного в этом кучумовцы не нашли ничего ров только задерживал атакующих, делал их продвижение медленным.
Оставшиеся в живых ялангучи бросились в ближний лагерь за лестницами и были готовы вернуться обратно. Теперь с ними пойдет пехота как легкая, две трети которой оставили обстрел города из луков, так и тяжелая, до сих пор не принимавшая участия в бою.
Сейчас будет так несколько человек прислоняют к стене лестницу и держат ее, чтоб ту не оттолкнули, а остальные лезут наверх. Другие вообще обойдутся без лестниц, забросят крюки и полезут по веревкам. Перерезать их просто только с виду.
У нас осталось последнее средство. Огнеметы. Зажигательной смеси не много, но такого еще татары не видели.
Я подошел к Ермаку. Он сражался наравне со всеми так же стрелял из пищали, затем перезаряжал ее. Одна из стрел на моих глазах скользнула по его кольчуге.
Сейчас надо будет начинать! сказал я.
Ермак понял, о чем я. Устало оглянулся и кивнул
Да.
Со всех сторон разом показались длинные железные трубы, наклонённые вниз. Огнеметы готовы. У нас их восемнадцать.