Шрифт
Фон
5
Плывет вереница ночей,
Безлунных, не вздвоенных днями.
От черных и синих лучей
Устала и спуталась память
Ни звуков, ни песен, ни слов,
Ни мысли сознанию внятной,
Лишь сонм заблудившихся снов.
В них крови запекшейся пятна,
Обрывки знамен по углам,
Монголов тяжелые плети,
Да древние витязи к нам
Приходят из прошлых столетий.
Соблазнами древней войны
Волынка варяга напевна.
Не слишком веселые сны
Ты нам подарила, царевна.
6
«Беда аки в Родне» и холодно
Дружиннику в черном гробу.
И черные звезды над городом
Лелеют чужую судьбу.
А улица тянется петлею
И больно сжимает кадык,
Чтоб в полночь, от похоти светлую,
Предсмертный не вырвался крик.
И снова друзьями и сестрами
Отравлены хлеб и вода,
Вновь полночь над копьями острыми,
И снова, как в Родне беда.
7
А в черном омуте такая глубина,
Что, даже утонув, ты не достигнешь дна.
Там, водорослью скользкою обвитый,
Ты звезды черные увидишь над собой
И, спящею царевной позабытый,
Там будешь жить с русалкой водяной.
8
Из камня расточенной веры
Никто не извлечет огня.
Весь мир окутал сумрак серый,
Но нужно дожидаться дня.
Лицо искривлено улыбкой,
А двух голубок воркотня
Висит, застыв, над кровлей зыбкой,
Но нужно дожидаться дня.
Царевна спит, веретено
В руке, и крепко спит царевна,
А нам надеждой суждено
Сквозь сон питаться повседневно.
1 Явь
Когда опустилась густая,
Седая, как дым, тишина,
Заветную дверь отворяя,
Боялась седьмая жена.
И снова замкнувши, боялась
Себя, тишины и людей;
И встала внезапная жалость
На сердце последней жены.
Синела ночная дорога,
Повитая облачной мглой.
Шли годы, уверенно, строго,
Семнадцатый, тридцать восьмой.
Но что-то хватало за горло,
И сзади касалось плеча,
Когда она, бледная, терла
И мыла железо ключа.
Казалось, что кем-то снаружи
На замок накинут аркан.
На синюю бороду мужа
Казался похожим туман.
Так ясно; никто не поможет,
Сторожею бродит луна,
И синие капельки мужа
Бросает в нее тишина.
А мне, потерявшему время,
Мерещится сталь топора
И в башне, заброшенной всеми
И всеми забытой, сестра.
2 Сон
Разнузданы дикие страсти Под игом ущербной луны. Блок
Мне снилась нечестная осень,
Холодная скользкая тьма.
Мне снилось, что, листья отбросив,
Деревья сходили с ума.
Нагие раскинувши сучья,
Они уверяли меня:
На свете судьба, а не случай.
Живи, неизбежность кляня.
И счет подводили утратам,
Мешающим жить и дышать.
Ты помнишь, как младшему брату
Спокойно ответила мать:
«Отец твой давно уж в могиле
Сырою землею зарыт,
А брат твой, давно уж в Сибири,
Давно кандалами звенит».
Мы крепко ветвями дорогу
И тропки кругом замели.
Сестра ваша молится Богу
И братьев зовет издали.
Но только молиться устала,
Все плачет и бродит одна.
Я сбросил с себя одеяло,
Я вырвался разом из сна.
И долго смотрел на озера
И горы полнощной страны,
И слушал бряцанье затвора
Под игом ущербной луны.
3 Могилы
Я помню тело мертвеца,
И взгляд его нечеловечий,
И абрис жесткого лица
И скрытые одеждой плечи.
Но сила темная при нем
Осталась даже в подземелье,
А не расставшийся с конем,
Другой истлел под черной елью.
Где слава подвигов его?
Невеста, что ночует с нею?
Но не боится ничего
Мертвец, лишенный мавзолея.
И он не отдал труп коня,
Покрытый иглами и прахом.
Мой старший, пожалей меня
До днесь пытаемого страхом.
4 Сестра
Ты не видишь оттуда начало
Этих горьких, томительных дней,
И что жизнь для тебя отзвучала
Вместе с шумом кареты твоей.
На которой ты с веселой
Свадьбы ехала домой.
На свои смотрела села,
На леса, на замок свой.
Но уже начинался косматый
Неживой, неоконченный год,
Оглашая раскатом набата
Свой внезапный приход и уход.
И твои позабытые братья
Растерялись теперь вдалеке,
Рви же белое брачное платье,
Падай на пол в смертельной тоске.
И жестокой боязнью недужа,
Знай, беды не достигнут предел.
Помнишь синюю бороду мужа,
Помнишь шесть окровавленных тел?
5 Бессонница
Снова ночь, а мне не спится,
Кто-то страшный надо мной.
У сосны дрожат ресницы,
Месяц бродит над сосной.
Восемь сосен, восемь лестниц,
Все доходят до небес.
В небе мчится мертвый месяц
Облакам наперерез.
Он скользит по бездорожью
Близко, близко от меня
И дрожит последней дрожью
Утомленного коня.
Он один в своей пустыне
Кровь в ноздрях, в глазах огонь,
Он совсем не месяц ныне,
Он издохший ханский конь.
Хоть внизу еще белеют
Кости павшего коня,
Хоть восток уже алеет
Кровью будущего дня.
Надо мной довлеет опыт
Неприкаянного дня.
Как засну я, слышу топот
Белоглавого коня.
6 Бред
Не явь, но сон, как быль,
Печаль моей земли.
Лежит в пустых покоях пыль,
Но там твой след в пыли.
Ты шла одна, и всюду мгла
Мерцала, как вода,
Из тени каждого угла
Синела борода.
Но жизнь на части раздробя,
И время потеряв,
Без жизни братьев и тебя,
Клянусь я трижды прав!
Тускнеет сон, бледнеет явь,
Алеет только кровь.
Так что же, жизнь тоской разбавь,
Но сердце приготовь.
Увидеть гибель мертвеца,
Кем мы побеждены.
Я буду верен до конца
Концу моей страны.
Чингисхан спросил своих нойонов:
Что есть счастье? Отвечали:
Белгутай
Наше счастье на полном скаку,
На следу уходящих волков,
Вынув лук и припав на луку,
Быстролетных спускать соколов.
И следить, как, кружа, сокола
Остановят стремительный бег,
И услышать, как свистнет стрела,
Волчью кровь выпуская на снег.
Хайду
Черным соболем мой малахай оторочен,
Мой расшитый халат из персидской парчи.
Черный панцирь с насечкой и легок, и прочен,
И из стали дамасской ножи и мечи.
И когда между юрт пролетает по склону
Иноходец кипчакский, сравнимый с волной,
Расступитесь и дайте дорогу нойону,
Весь народ говорит и любуется мной.
Шрифт
Фон