щеках гармонировала с улыбчивыми глазами и смеявшимся ртом. Даже среди врагов этот человек казался повелителем.
Не может быть, подумал Рамон и в бессильной ярости ударил себя плетью по ляжке. Обаяние рассеялось как сон. Благородная бледность оказалась землистой бледностью трусости, улыбка возникла лишь как невозможность прекратить дрожание губ; все тело обвисло на седле как мешок и не падало лишь благодаря привычке.
Вы видите, как все уважают этого великого человека.
Нет, черт возьми, вскрикнул Рамон. я все же верю себе больше, чем вашим «всем». Но я поговорю с умнейшими из них, и если не добьюсь толку, то снова подарю им Эль-Кабрилло в горах, вместо Эль-Кабрилло в тюрьме. Запомните, Алиса, вы знаете, как я держу слово! и ускакал под хохот толпы.
4
Молодой человек, сказал мэр внушительно. Рассказанная вами версия изобилует неточностями и недоговоренностями. Например: вы якобы поехали в горы, не имея при себе огнестрельного оружия, тогда как ваша цель была поимка самого страшного разбойника, который когда-либо жил в наших местах. Это невероятно. Вы говорите, что встретили его случайно, странная случайность. Затем, вы говорите, что он не оказал помощи своему товарищу и вообще не защищался. Это не согласуется с тем, что о нем известно всем. Мы знаем, что этот человек обладает столь большими достоинствами, которые, несмотря на постыдное применение, делают его подлинным героем. Да героем зла, как Картуш Торквемада и герцог де-Ретц. При этом мэр победоносно взглянул на Рамона. Итак, все, что вы мне рассказали недостаточно вероятно, чтобы этому верить и недостаточно занимательно, чтобы стать темой авантюрного рассказа, и мэр, давая понять, что разговор окончен взялся за пятнистого жука, уже высохшего на булавке.
Но все-таки это правда, с отчаянием сказал Рамон.
Мэр не поднял головы. Поняв, что он ничего более не добьется. Рамон поднялся и вышел.
Будь я жук, подумал он, он был бы немного внимательнее ко мне, но тогда бы мне, обязательно, пришлось попасть на булавку. Однако в запасе есть судья, человек трезвый и положительный.
Судья сидел на веранде своего большого дома и наблюдал своих детей, игравших на дворе. Рамон начал рассказывать дело ему, но как только он дошел до схватки на тропинке, судья прервал его:
Значит, вы убили человека?
Как Да убил, но бандита, защищаясь.
В таком случае вас необходимо арестовать и повести следствие
Рамон, растерявшись, молчал. Судья продолжал:
Вы видите теперь, что ваше намерение путем глупой сказки получить незаработанную вами награду сулит вам серьезные неприятности. Если вы будете настаивать на своей выдумке, то я арестую вас на основании вашего собственного признания. Стыдно быть таким корыстолюбивым. Идите и исправьтесь.
И Рамон пошел по улице, мысленно повторяя только одну фразу.
Кто они: прохвосты или болваны?
Около кабачка «Летящая крыса» он встретил начальника полиции, приведенного соответствующей порцией алкоголя в то состояние, когда хочется обнять весь мир, искоренить несправедливость и сделать всех хоть вполовину столь же счастливыми. Увидев Рамона угрюмым и расстроенным, начальник полиции искренне огорчился.
Дорогой друг мой, Рамон, произнес он, с большим трудом подчиняя себе непокорный язык, кто тебя обидел. Скажи мне. Я его в бараний рог скручу.
Рамон объяснил. Начальник полиции, весьма деловито, схватил его за руку и потащил за собой. Прежде чем Рамон пришел в себя, он оказался за столиком, заставленным бутылками и рюмками, под гостеприимной сенью «Летящей крысы».
Начальник полиции, мрачно и сосредоточенно налил полстакана рубиново-красной жидкости, добавил зеленоватой, прозрачной и темно-коричневой, распространявшей тяжелый удушливый, но приятный запах. Так как стакан был неполон, то он долил его светлой, как чистая вода, и не говоря ни слова, протянул стакан Рамону. Рамон выпил, и начальник полиции облегченно вздохнул.
Вот видишь, что я всегда готов помочь чем могу, сказал он. Только не проси несбыточных вещей.
Так
и ты не веришь мне, с отчаянием произнес Рамон.
Друг мой. Я тебя хорошо знаю. Ты никогда не лжешь. Но дело в том, что Эль-Кабрилло поймал я.
Почему?
Потому что я уже указал это в рапорте, а полицейский рапорт всегда правда. Да не огорчайся, не растравляй мне сердце. Я знаю, что могу для тебя сделать; я тебе приготовлю еще стакан, и начальник опять предался химии.
Вот крокодил, подумал Рамон, ну, этот хоть, по крайней мере, откровенен. Эль-Кабрилло был тысячу раз прав тогда на дороге. Вот у кого надо бы спросить совета.
Тем временем начальник полиции приготовил еще стакан, несколько минут любовался им, и не в силах одолеть соблазн, выпил его сам.
Рамон, сказал он, признай, что я поймал Эль-Кабрилло. Тогда ты будешь мой лучший друг, и я тебе никогда ни в чем не откажу.
Хорошо, ответил Рамон, ум которого, возбужденный алкоголем, начал работать быстро и фантастически. Я-то все, что хочешь, скажу, но надо предупредить самого Эль-Кабрилло. Дай мне пропуск в тюрьму, и я договорюсь с ним.
Ах, я ведь знал, что ты мой друг. Предупреди его, чтобы он не брехал. Иди сейчас же.