У меня пересохло во рту.
Он планировал это с самого начала и уже дважды пытался задавить ее. Как будто его зациклило.
Да задумчиво протянул Рейнолдс и принялся вышагивать по комнате. Где она хранила письма, записки, неоплаченные счета?
Где попало. Она не отличалась большой аккуратностью. Посмотрите в ящике туалетного столика. Левый верхний.
Это был ящик для всякой всячины. Я стоял рядом с лейтенантом, пока он просматривал старые письма от подруг Морин и маленький альбом, в который она вклеивала программки спектаклей и немногочисленные газетные вырезки времен ее сценической карьеры. Рейнолдс извлек из ящика счета, квитанции, клочки бумаги с нацарапанными на них записями, потом протянул мне чековую книжку.
Посмотрите, все ли в порядке.
Я перелистал корешки чеков. Потом еще раз, гораздо медленнее.
И задумчиво нахмурил лоб.
Нет, не все в порядке. Далеко не все. Недавно она выписала довольно много чеков на небольшие суммы, но в совокупности они значительно превышают ее обычные расходы.
Мы выясним, обналичены чеки или нет.
Рейнолдс сунул книжку в карман, чтобы не забыть позвонить в банк, и снова полез в ящик, в котором уже почти ничего не осталось. И все же лейтенант исхитрился сделать открытие: он извлек на свет стопку машинописи, сколотую скрепкой.
Похоже, какая-то пьеса, сказал он.
Я и не знал, что она упражнялась в драматургии.
А она и не упражнялась. Вот имя и адрес автора, вверху слева на титульном листе. Рэнди Прайс. Знаете такого?
Не припоминаю.
Поехали, посмотрим, что за птица.
Мы спустились вниз. Уилл Бэрк говорил с кем- то по телефону. Положив трубку, он двинулся нам навстречу. Теперь Уилл был собран, деловит и не чувствовал ни малейшей растерянности. Типичный молодой председатель совета директоров. Таким он и останется, пока студент в его душе не проснется вновь и не пошлет председателя куда подальше. И тогда Уилл опять устроит себе веселый отпуск на два-три дня, забыв о своих многочисленных заботах, чопорности и важном виде. Я представил его Рейнолдсу и ушел, дав им возможность поговорить. Мне не хотелось заглядывать в гостиную, где отирались доброхоты, поэтому я покинул дом через заднюю дверь. Солнце уже припекало, небо было синим и чистым. Вокруг благоухала умытая дождем зелень. Я заставил себя не думать о том, как образовалась бы такому славному деньку Морин.
Я на минутку остановился возле угла, чтобы понаблюдать за Пенни и Вики. Последняя сидела на краю песочницы, прикрыв колени узорчатым подолом юбки. Слегка подавшись вперед, она увлеченно возводила какое-то песчаное сооружение. Пенни сидела на корточках и следила за ходом строительства.
Я шагнул вперед, и моя тень упала на песочницу. Вики поднялась. Утренний ветерок играл ее волосами. Сообщив Пенни, что мы скоро вернемся, я отвел Вики в сторону.
Спасибо, сказал я. Благодаря вам ее утро превратилось в настоящий праздник.
Мое тоже. Пенни просто замечательная. Надеюсь, я все сделала правильно. Мы говорили о ее матери. Думаю, мне удалось внушить ей, что мамы несколько дней не будет дома. Когда она начнет скучать чуть меньше, можно будет мало-помалу открыть ей правду.
Я обязан вам даже больше, чем думал поначалу, мисс Клейтон.
Пустяки. Я люблю детей. Ведь я учительница.
Я этого не знал.
Разумеется, коль скоро Морин никогда не упоминала обо мне.
Я уезжаю вместе с сыщиками, сообщил я ей. Но прежде освобожу вас от забот о Пенни. У нас есть приходящая нянька.
А стоит ли? Я совершенно свободна. Впрочем, извините, забыла. Я ведь чужой человек. Возможно, вы не хотите, чтобы я осталась с Пенни.
Я принял решение без малейших колебаний. Посмотрев на дочь, я строго сказал:
Пенни, слушайся мисс Клейтон.
Хорошо, папочка.
Рэнди Прайс обретался в Тенистой Дубраве, недалеко от Мид-Парк. Но здесь была самая что ни на есть настоящая деревня. Мы миновали два-три деревянных домика, которые, похоже, никто никогда не ремонтировал и не подкрашивал. Во дворах стояли ржавые колымаги, а на задах одного из домов паслась корова.
Обитель Прайса выгодно отличалась от других местных хибар. Впрочем, не так уж и разительно. Позади его дома не было любопытных коров, а возле боковой стены стоял более-менее приличный автомобиль, вот и вся разница.
День был знойным, а неумолчное жужжание всевозможных насекомых делало его еще и каким-то вялым. Мы с Рейнолдсом лениво поднялись на парадное крыльцо, и лейтенант постучался в дверь.
Довольно долго нам никто не открывал, и лишь когда Рейнолдс постучался снова, из недр дома донесся тягучий сонный голос, которому наверняка предшествовал зевок:
Иду, иду, подождите, я сейчас.
Наконец Прайс добрел до двери и воззрился на нас сквозь забранную сеткой раму. Он был молод, смугл и очень хорош собой. Кабы не бородка и аккуратно подстриженные усики, я сказал бы, что передо мной отрок.
Привет, молвил он и улыбнулся, сверкнув крупными ровными белыми зубами. Извините, но сегодня мне не до покупок.
Рейнолдс покосился на меня.
Стивен Гриффин, представился я. А вы, надо полагать, Рэнди Прайс?
Он просиял.
Ну и ну! Вы супруг Морин? Черт возьми! Что же вы не предупредили о приезде? Я бы хоть прибрался малость!