Смрадом глубокого Средневековья веет сегодня от нашей страны. Налицо все приметы: звериный антисемитизм, упоение собственной расовой исключительностью, поиск врагов, приоритет церковных ритуалов над истиной верой во Христа, новые поиски Беловодья с молочными реками в кисельных берегах, кичливо презрительное отношение ко всем «лицам неславянской национальности», вера в экстрасенсов, в магию, в чудеса, дремучее историческое невежество Государственная Дума не осуждает думца-антисемита, но с энтузиазмом принимает решение о восстановлении идола чрезвычайщины «с холодными руками». До подобного провала собственного достоинства Россия еще не опускалась.
А с другой стороны откуда советскому человеку что-либо знать? Ему, представителю униженного изнасилованного народа лепили образы кукловоды, сверху дергая за ниточки, и он послушно дергался, куда велят. Долгое время наши газеты изображали закордонных врагов исключительно с золотыми зубами, а потом выяснилось, что усеянный золотом рот наша привилегия вкупе с огромным животом и выпученными глазами. Мы последними словами поносили Пастернака и Солженицына, не прочитав не единой строки. И сейчас готовы повторить ту же холуйскую акцию по любому поводу: вспомните скандал с фильмом Скорсезе «Последнее искушение Христа». Мы и сегодня предлагаем вернуть каторгу, плохо представляя себе, что это такое и почему все цивилизованные страны отказались от нее. Мы и сегодня предлагаем публично повесить парочку-другую евреев, не представляя себе, что для всего цивилизованного мира первыми в этих петлях закачаются Эйнштейн и Фрейд, Маркс и Спиноза, Чарли Чаплин и Марк Шагал вкупе с самим Иисусом Христом и Девой Марией. Но полифония мышления, обеспечивающая анализ причин и перспективу их последствий возникает только при условии мощного культурного фундамента под ногами. Иного человеку просто не дано.
А глубина культурного фундамента наших избранников легко просматривается на телеэкранах, звучит в эфире и отчетливо видна в газетных интервью. И они это прекрасно понимают, почему и требуют введения цензуры в СМИ едва ли не ежедневно. Нет бы собственным культурным багажом озаботиться
Один пример. Высшей формой геноцида является иго. Из ныне сущих народов его испытали армяне, греки, болгары. Если сравнить общие черты, можно вывести основные приметы ига: 1. Террор по отношению к порабощенному народу; 2. Поголовное уничтожение его дворянства; 3. Яростная борьба с религией, которую исповедуют порабощенные народы.
Если приложить эти выводы к биографиям народов, то выяснится любопытное явление: все эти три непременных условия ига, как высшей формы геноцида, полностью укладываются в историю нашего Отечества: террор, уничтожение дворянства, озверелая борьба с церковью. Да, мы существовали в условиях жесточайшего коммунистического ига. Давайте же хоть раз официально признаем это даже не ради исторической правды, а ради детей, которых зазывают в «светлое вчера» современные страннички, соблазняя дешевой колбасой и гарантированным куском хлеба. А заодно и объясним детям нашим, что личная свобода человека есть наивысшая ценность уже потому, что она
зримо демонстрирует выход из Средневековья.
Почти знакомая картина, неправда ли? И, увы, генетически закрепленная в памяти советского человека. Советская власть очень любила слово «экспроприация», прикрывая им любой грабеж как в городе, так и на селе. Еще до Октябрьского переворота деревня начала «экспроприировать» сначала помещичьи земли, а затем и помещичьи именья. Большевики одобряли это, о чем не стеснялись признаваться даже в художественных фильмах. Гражданская война и окончательное крушение правопорядка развязало руки всем, охочим до чужого добра. У крестьян отбирали зерно и скот, на города накладывались контрибуции, не считая захвата домов под штабы и жилье это, так сказать, грабеж официальный. А неофициально как красные, так и белые, уж не говоря о зеленых, брали все, что представляло хоть какую-то ценность.
Именно тогда были разворованы бесценные семейные коллекции наград и оружия, орденов и памятных подарков, картин, гравюр, миниатюр, фарфора и хрусталя, не говоря уж об архивах, веками скопленных в провинциальных «дворянских гнездах» и заботливо передаваемых из поколения в поколение. И никто никогда не озаботился ни их возвращением хотя бы в музеи, ни наказанием пусть чисто символическим! самих расхитителей.
Эта «забывчивость» власти и породила стойкое убеждение, что победителей в этой стране и вправду не судят. Поэтому когда закончилась гражданская война, победители спокойно и хладнокровно продолжали грабить уцелевшее население.
О раскулачивании деревни известно широко, но куда менее известно о раскулачивании города. Оно не было столь поголовным, почему и осуществлялось Чека без прикрытия Комитетов бедноты. «Буржуев» ими чаще всего оказывалась потомственная русская интеллигенция обходили по спискам, предлагая добровольно сдавать ценности: золото, украшения, столовое серебро. Если хозяева отказывались, тут же приступали к повальному обыску, где по карманам рассовывалось то, что не попадало в перечень изымаемого: случаи наказания работников Чека за присвоение чужого имущества являются всего лишь легендой. Повальные обыски с отъемом имущества вплоть до одежды, посуды, мебели и предметов быта проводились «в помощь голодающим», о чем можно судить хотя бы по аукционам, на которых продавалось экспроприированное у «буржуев».