Лессинг
Многим любителям-цветоводам ботанические (латинские) названия растений кажутся трудными для запоминания, и они предпочитают пользоваться переводами их на русский язык. В конечном счете это неизбежно приведет к путанице, так как каждое слово можно перевести несколькими способами, например лейкотриха белоколючковая, беловолосая, белоиглая, беловолосистая, белощетинковая; со всеми этими названиями мне приходилось сталкиваться. Попробуй догадайся, что речь идет об одном и том же растении! Между тем запомнить слово лейкотриха ничуть не труднее, чем пеларгония, колеус, традесканция и другие широко распространенные названия растений, которые давно стали привычными для любителей. А если к тому же еще узнать, что лейкос значит белый, а трихос волосы, это облегчит понимание и запоминание очень небольшой группы новых названий, в которых эти же слова встречаются в соединении с другими корнями. И поскольку в образовании ботанических названий использовано сравнительно небольшое количество латинских (и греческих) корней, встречающихся в самых различных комбинациях, постепенное осваивание некоторых из них поможет любителю осмыслить значение названий и тем самым облегчит их запоминание.
В этом и состоит назначение «латинских минут» в конце каждой главы.
Слово кактус происходит от греческого слова. В древней Элладе так называлось какое-то колючее растение; считают, что это мог быть репейник или артишок.
В 1737 году знаменитый шведский ботаник К. Линней, по праву называемый родоначальником современной системы ботанической классификации, впервые применил это слово, изменив на латинский лад его написание, как название для небольшой группы совершенно новых для Европы растений, завезенных из Америки. Эти растения стали называть Cactus. Cacti кактус, кактусы.
Как я встретилась с кактусами
Эпикур
Всю жизнь, сколько себя помню, я любила комнатные растения, грунтовыми же
мне, сугубо городской жительнице, никогда не приходилось заниматься. Несколько раз вместе с соседями по дому засаживала летниками круглую клумбу во дворе, только и всего.
Зато горшечные растения, которые были у меня, я помню очень хорошо. Была, например, розовая азалеа, отданная мне на попечение, когда мне было семь лет. Это было прелестное деревце с высоким стволиком и густой круглой кроной, цветущее долго и обильно. Я ее не только любила, но и всегда помнила, что она старше меня: ей было 11 лет. А когда мне исполнилось 11 лет, я нашла на песчаной дорожке бульвара треснувшую и проросшую персиковую косточку, из которой вырастила в горшке стройный высокий персик; я очень горевала, когда персик погиб несколько лет спустя, поломанный оконной шторой.
Для утешения тетя принесла мне крошечный горшочек с цветущей розой, которую никто не считал настоящей: уж слишком неправдоподобен был тяжелый пышный бледно-розовый цветок на конце тонкого и слабого стебелька с двумя маленькими листочками. Но, несмотря на то что роза имела вид срезанной и воткнутой в землю, она хорошо росла. Как я потом узнала, это была неприхотливая и легко цветущая центифолия, и именно с нее началось мое увлечение розами, которое длилось около десяти лет.
Постепенно мне удалось собрать четырнадцать пригодных для комнатной культуры сортов, и летом мое окно представляло восхитительное зрелище, так как все мои розы хорошо цвели.
И не удивительно ведь я создала им превосходные условия: летом они находились на открытом воздухе в подвешенном за окном ящике, а зимовали отгороженные от комнатного тепла третьей съемной рамой на подоконнике. Что и говорить, розам у меня было хорошо!
Полгода я наслаждалась буйным ростом и цветением моих питомцев, а остальные шесть месяцев вынуждена была глядеть на окошко, тесно заставленное голыми растрепанными кустиками, напоминающими старые метлы. Год от года это зрелище надоедало мне все сильнее, и я стала подумывать, не лучше ли раздать розы восторгавшимся ими друзьям и заменить их растениями, одинаково красивыми и летом, и зимой.
Больше всего мне хотелось завести цитрусовые, которые не только не сбрасывали листья зимой, но и обладали способностью цвести и плодоносить весь год. Но мне не нравились те лимоны, которые я видела в цветочных магазинах: чахлые, почти всегда кособокие кустики с жиденькой листвой, привитые на корявых пеньках. Я мечтала совсем о другом! Поэтому, раздав розы, я несколько лет держала случайные, чем-либо понравившиеся мне растения аспарагусы, бегонии, колеусы, саксифраги, традесканции и хлорофитумы. Я старательно за ними ухаживала, но особого интереса они у меня не вызывали, так как все время мне очень хотелось завести лимоны или померанцы.
И вот, наконец, съездив в г. Павлов на Оке, я привезла оттуда два чудесных кустистых лимона местной древней породы. Уже на пароходе мое платье и волосы пропитались их тонким, специфическим ароматом, который заполнил маленькую каюту сразу, как только растения внесли. И моя московская комната неуловимо изменилась: такая благодатная прелесть излучалась от яркой душистой листвы, от нежных цветков, от бледного золота зреющих плодов.