Что ж ты, гад, мужиков не мог найти лес воровать?!
Детдомовцы это!
Трижды, значит, гад!
И кулаком в челюсть. Мирон в ответ. А беседа продолжается, только на крике, вот-вот голос сорвется.
Да не мне доски, им, детдому!
Детдому?! остановил в размахе кулак плотогон.
Еще зиму не выжить нам. Померзнут дети! Перемрут! Крыша течет! Стены погнили! В одежде спали! Переболели все! Еле выжили!
Что ты кричишь? сказал плотогон. Не глухой.
И впрямь вокруг стояла тишина.
С меня шкуру снимут, сказал грустно плотогон. Это точно! Что делать, мужики?
Он обернулся к своим товарищам.
Мирон тяжело дышал.
Один из плотогонов, малорослый мужичок, без надежды спросил:
Ивана Голикова нет среди вас? А, хлопцы?
Нет, Голикова нет, ответил Мирон.
Брат семью растерял в сорок первом Где найдешь?
Высокий плотогон обратился к старшему:
Никита, откуда нам знать, кто покрал? Старшин опустил голову и слабо махнул рукой:
Что взяли, то ваше. А больше не-е. Идите с богом!
Сидор сидел в своей хате за столом, застеленным клеенкой, и старательно запечатывал письмо. Потом он, высунув от усердия язык, выводил корявыми буквами адрес: «Начальнику милиции» Кончив писать, вздохнул и стеснительно посмотрел в пустой угол:
Прости меня, господи Хорошую женщину спасаю от губителя.
Бабка долго разворачивала тряпицу, Мирон терпеливо ждал. В тряпице оказались ржавые гвозди.
Вот, милок, сказала бабка. Еще от моего человека остались.
Мирон бережно взял гвозди.
Спасибо тебе большое, бабушка.
Не торопись, шустрый какой, проворчала старуха и, обернувшись, крикнула: Нинка! Куда ты запропастилась?
Девчонка волокла метровую доску, из которой торчали гвозди. Бабка взяла доску и передала Мирону.
Ты их повыдергивай. Пригодятся в твоем хозяйстве.
Шла великая детдомовская стройка. Ребята постарше стеклили окна, крыли крышу. Им помогали деревенские мужики, в основном инвалиды да старики. Бабы, ребячья мелюзга и девчонки корчевали пни. Окопают вокруг, зацепят канатом и всем миром тянут. Как вывернут, ор стоит до неба!
Оживленная Ольга Ивановна со своими девчонками тоже помогает корчевать пни. Мирон идет с бумажкой в руке к Сидору, а тот возле склада метелкой водит.
Порядок навожу на складе, тут же доложил он Мирону с достоинством.
Держи, дал ему Мирон бумагу. Привезешь саженцы.
Подмогу дай.
Крук, Буцевич, Попов! крикнул Мирон и молча ждал, пока к нему подошли трое детдомовцев. Поедете с ним Машина возле правления.
И пошел от них.
Увидел Якуба, подходившего к детдому, поспешил к нему.
Помогать пришел?
А тот глаза отвел.
Черт! ругнулся. О, дела!
Что такое? Машину не дашь?
В районе был вот тебе из милиции
И протянул повестку.
К Петровичу беги, от души посоветовал Якуб.
Рядом оказалась Ольга Ивановна, со страхом смотрела па повестку.
Да это за доски, пояснил Якуб Ольге Ивановне. Донесла какая-то сволочь! Могут припаять Время строгое
Мирон повернул голову и долго смотрел на Сидора.
Тот отвернулся и продолжал мести подметенный пятачок.
Я тебе что сказал?! вскричал Мирон.
А? вскинулся Сидор.
Поезжай в лесхоз.
Мирон посмотрел на Якуба. Тот снова отвел глаза. Мирон улыбнулся Ольге Ивановне:
Останетесь за меня.
Мирон стоял навытяжку, но в глазах робости не было. А Игнатий Петрович ходил перед ним и бросал тяжелые слова:
Пойдешь ты у меня тот лес рубить! Не погляжу, что рядом под пулями ходил. Топор в руки, пилу в зубы. И дух за спиной с винтовкой стоять будет. Партизан! Ты мне эти партизанские замашки
И кулаком потряс, так был взвинчен. Взъерошил волосы, провел по лицу пятерней, спросил другим тоном:
Сколько хоть взял? На крышу хватило?
И на летнюю столовку
О, грабитель! Пристроил на место?
К вечеру все доски будут на месте.
Ну, слава богу
Он подошел, остановился в метре, проговорил чуть не со стоном:
Да нельзя же так!
А как, Игнатий Петрович?
Как, как заладил, Игнатий Петрович отошел, постоял у окна, сутулясь. Поезжай назад, Мирон.
А с этим? показал на повестку.
Выпишем доски задним числом. Может, выйдет что А нет, пеняй на себя.
Он вздохнул:
То, что крышу покрыл, это хорошо. И вдруг резко повернулся, крикнул в ярости: Да прогони ты гниду, стукача!
Мирон спрыгнул с попутной машины, благодарно махнул рукой и сошел с асфальта на проселочную дорогу.
Шел один, вокруг поле да лес, выше небо. Шел да насвистывал песенку. Вдруг приметил идет навстречу женщина. И очень вроде знакомая. Прибавил шаг. Разглядел Ольга Ивановна.
И она увидела его, побежала было, да снова пошла шагом.
Шли навстречу, сошлись, остановились.
Вы куда? спросил Мирон.
К вам, ответила она.
Стояли, смотрели друг на друга, потом с коротким всхлипом Ольга Ивановна бросилась к нему, обняла, прижалась.
Он стоял, растерянно растопырив руки, осторожно обнял.
Испугалась за вас
Он прижал ее к себе. Радость и мука были на его лице.
Пошла выручать, засмеялась она. А куда?
Он целовал ее.
Ты не думай, что я трусиха. Их пытали при мне. Это ж были друзья по школе, по комсомолу Я с ними росла.
Не надо об этом.
Нет, нет Они знали не я. Я помню плача Они спрашивали кто? Когда осталась жива, поклялась отомстить. Но кончилась война, и я вдруг оробела. Захотелось жить.