Валера, прислонившись к стене, наблюдал за всем этим пиршеством жизни. Ему было и приятно, и неудобно, и как-то пронзительно грустно.
А вы, дяденька, за кем пришли? За Машенькой Орловой? Она вон там показывали ребята на одиноко играющую около бассейна жгуче-черную девочку.
Нет, у меня мальчик, неожиданно ответил Валера.
Вы за кем? спросила молодая воспитательница.
Да я так Скажите, вы всех детей берете? Места у вас есть в садике?
Через производство хлопочите. Женщина нахмурилась. Не хватает мест. А что делать. Не успеют приехать и сразу рожать. Как будто нет у них других развлечений.
Разве плохо?
Вот я родила и теперь из-за него здесь работаю. А до того в яслях. А я ведь химик по специальности.
А я плавильщик. Возьмете к себе? Валера улыбнулся. Поваром? И зашагал прочь.
Он вошел в общежитие. Вахтерша с вязаньем молча подала ему телеграмму. На раскладушке под висящими в раздевалке бушлатами лежал Кабан с перевязанной рукой.
Ты чего здесь?
А тебе-то че? лениво ответил Кабан. Отдыхаю.
Не мог поосторожней у печи? Из-за тебя чуть
Знаем, как ты права качал. Совесть плавильного отделения! Ха! Шестерка!
Валера опустил голову, сжал кулаки. Потом вскрыл телеграмму, удивился: «Ждем тридцатого день рождения». И подпись: «Кирилл Сергеевич».
От кого это тебе, Иванов? Чей день рождения? Тетя Маша всезнающе смотрела из-за очков.
А какая разница, пожал плечами Иванов и радостно добавил: Еду, теть Маш!
Куда ж етто?
К своим, теть Маш, к своим!.. Знаешь что, Кабан? Валера ласково наклонился к приятелю. Я кто угодно, только не шестерка! Понял?
Валера стоял около горбольницы. В пушистой шубке вышла Нина, сестра из кабинета флюорографии. Валера шагнул навстречу.
Простите? Нина не узнала его.
Приглашаю прокатиться на материк, срывающимся голосом выговорил Валера.
А, это вы Шутник.
Так как, поехали?
Прям вот так? Прям сейчас? смеется Нина.
Почему сейчас? Можно перекусить на дорожку
«Я могилку милой искал», пел в ресторане полный человек неопределенного возраста по имени Жора. В бабочке, в грязноватом ресторанном смокинге. Пел за столиком Валеры и Нины, где веселье было в разгаре сидели какие-то явно случайные, внезапно возникшие ресторанные приятели, присел даже метрдотель. А Валере сейчас было нужно, чтобы рядом с ним были люди, люди, люди
Пел Жора превосходно, и все в ресторане забыли о несоответствии высокого серебряного голоса и грузной расплывчатой фигуры. Летучее напряжение счастья шло от этого свободного голоса. Валера даже прикрыл глаза.
Официанты и поварихи сгрудились в боковом переходе, и метрдотель смахивал слезу.
«Долго я могилку искал»
Знаешь стихи: «Вот дом, который построил Джек»? тихо спросил Валера, наклонившись к Нине.
Блейк в переводе Маршака. «А это синица, которая» И еще про кошку. Наизусть не знаю
Жаль! Хорошие стихи. Душевные. Я к ним привязался.
А ты вообще привязчивый, улыбнулась Нина. Я заметила.
Нет, просто живешь-живешь, как по. течению, а потом вдруг подумаешь: а что ты такое? Помог ты кому-нибудь? Осчастливил? Да просто не ради же одних денег мы на работу идем Спим. Едим Детей рожаем. Какая-то основа всего этого должна быть?
Должна, все еще продолжая улыбаться, кивнула Нина.
Прогресс, скажешь?
Нет, не скажу.
И я не скажу. Мне подай человека
Так ты меня решил осчастливить? осторожно спросила Нина.
Валера глянул на нее, как будто впервые увидел.
И тебя, конечно, уверенно, как само собой разумеющееся, согласился он. И не только тебя! Я вот тут плюхнулся Хотел, как всем лучше. А оказывается, так, чтобы всем лучше, так не бывает
А ты не всех Ты хоть одного тихо сказала Нина.
Валера придвинулся и взял ее за руку:
Нет, мне одного мало! Я в таком месте вырос, где для одного
Где «один за всех и все за одного»?
А ты откуда знаешь? выпялил глаза Валера. Нет, ты все-таки молодец! Ты все-таки человек! Хочешь, поедем туда?
Хочу. Возьмешь?
Решено! И чур, не отказываться потом!
Грянул оркестр, и Нина неожиданно наклонилась и поцеловала его, бережно, как маленького: «Ох, ты горе мое Мало ему одного Горюшко»
А он буквально расцвел от счастья.
Валера, увешанный сумками, продирался сквозь толпу перед входом в кафе «Лама». Нина еле поспевала за ним. В витринах кафе вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли орнаменты из лампочек: «Дискотека».
Эй, друг, ты куда? преградил дорогу дружинник.
Он со мной, протиснулась за ним Нина. Я к Георгию.
Сергей, чего ты смотришь? Без билета!
Да он с ней. Они к Георгию.
Точно?
Зал ослепил их фонарями, грохотом, всеобщим, все подчиняющим ритмом.
Я вас провожу к Георгию. Если вы к нему, с нажимом сказал дружинник.
В эпицентре грохота и танца маленький пятачок эстрады с микрофоном, блоками усилителя, магнитофоном, проигрывателем. Площадка на возвышении ярко освещена, здесь царит парень в пунцовой куртке с галунами, в галстуке-бабочке. Он кричит в микрофон, заглядывая в текст на пюпитре, как дирижер, перелистывая его резкими взмахами руки:
А сейчас для вас пост и играет незабвенный «сачмоус». Можно слушать и отдыхать, а можно отдыхать и танцевать!