Легкомысленная ты всегда была не знаю
Зачем же обманывать друг дружку, Валер?
Короче: чтоб никаких «отцов» у Славки не было. Приеду, поговорим.
Ты скоро собираешься?
Скоро.
Ой, Валера, а я ведь на юг собралась!
А Славка?
К маме. В деревню.
Оказывается, можно в деревню, когда тебе на юг приспичило?
Все ж-таки мать. Куда она денется?
Короче, будешь вести себя прилично, вышлю все, что обещал и сверх того.
Хорошо, Валер! Все будет, как ты скажешь.
И не очень там на юге-то
Валер, я в твою жизнь не вмешиваюсь. Я же не спрашиваю, есть кто у тебя.
У меня?! Ладно. Что с тобой говорить. Пойди, покури, я с сыном поговорю.
Женщина встала и, нелепо взмахнув рукой, вышла. Остались внимательные глаза сына. И молчание.
Хочешь, я приеду к тебе? В деревню?
Сын молчал.
Или хочешь, на юг вместе махнем? Чего молчишь? Хочешь к папке? это уже шепотом.
«Ваше время кончилось, четвертая кабина, разъединяю!» Экран погас.
Утренний автобус подъезжал к тому месту, где город незаметно переходил в комбинат улица становилась заводской территорией, жилой дом сменился точно таким же административным, а из-за него уже выглядывал цех, перекрытый арматурным сводом, и в огромный пролет, озаренный сполохами печей, втягивался короткий состав: электровоз, три платформы с ковшами.
В цеху всё контрасты ветра и покоя, пламени и тьмы, горячего и студеного; ветер со свистом из пролета и горячий выдув пламени из печи, раскаленный металл, остывающий в форме, и косица снежного заноса у штабеля готовых отливок.
Валера пришел как раз к пересменке. Одни уходят, другие заступают еще один контраст: энергичных, быстрых в шаге и жесте людей, только что пришедших, с усталыми, медленными в движениях уходящими.
Иванов, давай свод на третьей латать, на ходу бросил Валерке печевой третьей Бурнусов.
Что, опять выдув был? спросил Валера.
Кабана чуть-чуть пожгло.
Жив?
Жив, куда он денется? Да тут начальство на беду. Инженера по тэ-бэ нелегкая принесла. Акт и все такое. Будет шум. Третий случай.
Валенок! сплюнул Валера.
Бурнусов ушел. Валера увернулся от проплывающего на экране цилиндра-кюбеля с шихтой и крикнул в глубину цеха:
Тимошенко! Давай своих морячков! Тимошенко тельник в вырезе робы уже подбегал.
На порошок?
Бушприт драить! Свисти всех наверх!
Тимошенко оглушительно свистнул, но свист потонул в громе и треске разжигали вторую печь, трещала электродуга, превращая своим нечеловеческим светом все и всех в негатив, в обратное
Свод латать, скомандовал Валера. На ходу. Пока загружают. А то не успеем в смену сварить
На ходу так на ходу, улыбнулся один из морячков.
Куда и латать, латаная-перелатанная, засмеялся другой.
Ладно разговаривать, какая есть! Валера уже залез на свод печи и похлопал его ладонью: Кормилица наша!
Столовая. Смена, где Иванов, пришла «на молоко», полагающееся за вредность: выпить по банке (здесь банки на пол-литра, а не стаканы), переброситься словом и снова в цех. Разговор идет неспешный, но
важный для всех.
Теперь точно будет шум
Теперь Калитин добьется своего остановят нашу печь
Это еще зачем?
Будут подбирать режим, чтоб не «дула». Третий случай.
Чушь! Никто ему не даст! На ходу режим подберут. Не впервой. Одна печь из четырех четверть продукции целого комбината.
Ну и чему ты радуешься? резко сказал Толя Хангаев.
Я не ты, чтобы перед начальством на задних лапках плясать, отмахнулся Бурнусов.
А я не перед начальством.
А перед кем?
Если в широком смысле то перед прогрессом, спокойно, но с вызовом, ответил Хангаев. Сегодня не остановят, завтра опять жди чепе
Ребята на мгновение замолчали, но потом прения разгорелись с новой силой.
Правильно! Что же получается? На нас пусть шкура дымится?! уже криком вопрошал Тимошенко.
Пить надо меньше, строго сказал Валера.
А про Волкова забыл? Забыл, как кровь сдавал? наступал тот же Тимошенко. А он не пил ни капли. Копил, на материк все слал.
Брось! отмахнулся Толя Хангаев. Здесь дело принципа, кто готов ради прогресса карманом своим малость поступиться.
Да пошел ты со своим прогрессом! вскочил Бурнусов.
Тебе хорошо, а у меня трое мальцов на материке.
Вот-вот, вступил морячок деревенского вида. Ты знаешь, что такое остановить печь? Сколько мы тогда заработаем?
Еще один! Хангаев засмеялся, но монгольские его глаза недобро блеснули. Всех денег все равно не заработаешь.
Мне все не нужны. Мне мое отдай.
Ты что, забыл, чему тебя на флоте учили? остановил его Валера. Один за всех, все за одного.
Так то ж на флоте
Все равно начальство не позволит печь останавливать, убежденно отсек Бурнусов. Мы валюту делаем! Не говоря о прочем.
Вот именно, нас не спросят, зло сказал Тимошенко и повернулся к Иванову. Вы там вместе химичили с Калитиным. Насчет выдувов. Что ж ты теперь молчишь?
Тебе-то Калитин доложил, будет он печь останавливать или нет? с иронией подхватил Бурнусов. Или он тебя забыл спросить?
Валера помолчал, обвел глазами бригаду и сказал:
Толян, он за остановку. Ну, а остальные?..