Методом гидропоники.
Вот, пожалуйста, ты и это знаешь.
А что, знать плохо?
Вы начитались книг, насмотрелись фильмов, а жизнь еще, погоди, наставит вам синяков
Вот именно, Чоро усмехнулся и потрогал опухший глаз.
Медер заметил это, и ему стало неловко оттого, что тот мог воспринять. его слова, как намеренное желание обидеть или высмеять, и потому он, сдерживая себя, тихо сказал:
Это относится и ко мне самому, я такой же щенок, как и ты, только чуть покрупнее.
Чоро улыбнулся и доверчиво посмотрел на дядю.
Брат, это верно, что у нас нет ваших забот. У нас они свои. Это верно мы не голодаем, не кормим семью. У нас много свободного времени. Времени навалом думать и размышлять.
О чем думать? О девочках?
И о девочках тоже.
Медеру показалось, что в тоне Чоро появился тот самый вызов и скепсис, о чем он только что говорил.
О девочках, о женщине, о матери. Моя мать имеет любовника. Чоро замолчал.
Медер отставил пиалу, которую держал в руках, и внимательно, очень внимательно посмотрел на Чоро.
Она изменяет, и мне обидно за отца, она ведь и ему изменяет. У Чоро сорвался голос от этого отчаянного признания.
Они сидели молча, теперь уже не глядя друг на друга.
Ты не спрашивай, откуда я это знаю, тише и спокойнее произнес Чоро, я знаю. И не только я. С ними я и дрался, они мне сказали, но я знал это и без них Это ничего, Чоро показал на синяки, это, говорят, до свадьбы заживет. Тут-то заживет, а в другом месте ноет, не по летам серьезно усмехнулся Чоро.
Стало тихо, Медер молча глядел на Чоро.
Что же ты молчишь? спросил Чоро. Может быть, мне не стоило лезть в драку?
Стоило, брат. Ты не переживай, что побили. За одного битого сколько небитых дают
Ты знаешь, еле заметно улыбнулся Чоро, глядя на фотографию Сагынай, я бы тебе, наверное, не доверился сразу, если бы ты не доверил мне свою тайну. Ведь ты не каждому это говоришь, а? А мне сказал.
Медер потушил сигарету и сказал, вставая с кресла:
Ты отдыхай, я похожу перед сном. А девочку Медер замешкался, посмотрел на Чоро и уже вполне серьезно сказал: А девушку свою можешь пригласить завтра, съездим в горы, отметим день рождения Сагынай
Медер подошел к парадному входу театра.
Афиша возвещала о премьере спектакля «Нефертити».
В фойе театра было пусто, буфетчица убирала со столиков, у вешалки, за стойкой, дремала гардеробщица.
Медер шел, стараясь не нарушить вестибюльный покой.
Открыв двери, он попал в привычный полумрак зала, шел спектакль. Фараон Эхнатон и Нефертити сидели на циновках, покрытых мягким и расцвеченным вавилонским ковром.
Нафтита! сказал фараон, пригубив вино. Человек бывает счастлив?
Если беден.
А если богат?
Никогда!
Если могуществен?
Только любовь его делает счастливым.
И еще способность удивляться. Фараон лег на спину, положив голову на колени царицы. По свидетельству мудрых, Нафтита, в давние времена случались удивительные происшествия. Это сейчас ничему не дивятся люди. Они привыкли ко всему Так вот, в те далекие времена, когда в Кеми жили люди, способные удивляться, некий житель пустыни встретил говорящего льва.
Царица усмехнулась.
Этот лев не очень пришелся по нраву человеку. И человек сказал: «Уступи дорогу!». Он сказал: «Уступи», а разве не было дороги слева и справа, сзади и спереди? В пустыне, где песок, везде дорога. Снова повторил человек: «Уступи!». Задумался лев.
Фараон потянулся за бокалом, отпил глоток.
Ты знаешь, что было дальше?
Нет, ответила царица.
Догадайся.
Она запрокинула голову:
Лев съел путника?
Фараон молчал. Царица думала над разгадкой
Они встретились у выхода.
Ты одна? спросил Медер, обнимая Сагынай за плечи.
Одна, ответила Сагынай. Никому не хотела отдавать твой билет. Зато смотрела за двоих. Тебя видела у дверей.
Позвала бы.
Тебе было не до меня, улыбнулась Сагынай. Ты не сводил глаз с царицы.
Я глядел на нее, а видел тебя.
Я так и подумала и решила не отвлекать
Медер погладил ее мягкие волосы, поцеловал в щеки.
Так что же все-таки стало со львом и путником? спросил Медер.
А как по-твоему?
Я думаю, что лев оскорбился, ведь путник унизил его царское достоинство
Нет, фараон имел в виду другое. Он сказал, что его враги порою ему кажутся подобием того льва.
Казалось бы, все наоборот, ведь лев это сила и символ власти.
Фараон был счастлив: он был любим самой красивой женщиной на свете и имел самых сильных и достойных врагов.
Врагов для полного счастья, шутливо подтвердил Медер. А я совсем по-другому воспринял притчу.
Как? спросила Сагынай.
Путник и лев человек и природа.
Ну ясно, у кого что болит
На самом деле, что стоило путнику обойти благородного, терпеливого льва? Медер вопросительно вскинул руки. Так нет же «уступи!» И все из-за чего? Из-за тщеславия, что есть в натуре человека. «Уступи!» Он должен чувствовать себя покорителем, а не равным это, видишь ли, человека недостойно.
Ты неисправим, Медер. Тебе, наверное, снятся только экологические сны: человек и природа? улыбалась Сагынай.
Нет, Сагынай, мне снишься ты.