Не
лезла бы ты в это дело, Зослава
Так сказал.
И взгляд отвел. А уже хорошо, что сразу врать не стал. Очень того я опасалась, потому как, ежели бы, в глаза глядючи, солгал, то значило бы сие, что не было помеж нами никакого такого приятельства, которое мне мерещилося.
Так уже, чую, влезла
Твоя правда.
Он встал. По комнатке прошелся огляделся и предложил вдруг:
А не прогуляться ли нам?
Тю куда гулять? Ночь на дворе и ветер вон разошелся, воет только сказать хотела, да поймала серьезный Ареев взгляд. И язык мой, который до столицы уже довел, а чую, заведет и подале, вывел:
Отчего б не прогуляться воздухом свежим не подышать
Воздух и вправду свежим был, до того свежим, что льдинки на зубах хрустели. Разошлася буря в волчий-то месяц. Небось, в Барсуках этакою метелью хороший хозяин и собаку из дому не погонит, но студиозус не собака, над ним всяко измываться можно. И значится, погонит нас завтре Архип Полуэктович на полосу. Но и пущай, на полосе хоть козлов немашечки, во всяк случае деревянных.
Я-то поплотней запахнула полы дохи, которую бабка с последним обозом передала. И еще валенки новехонькие, небось, дед Митош самолично катал, только у него так шерсть ложится, ровнехонько да крепенько. Арей же шарфик куцый поправил.
Руку подал любезно.
Не околеешь? поинтересовалася я, не столько из вежливости чую, вежливости в том вопросе было маловато, сколько потому, как сомнения взяли. А ну как и вправду околеет? Куда мне потом с ним?
Зослава!
И брови сдвинул грозно. Только на бровях тех снежинки поналипли. Смешной
Одежка на тебе худая
Огонь согреет. Арей усмехнулся и позволил пламени распуститься. Вот когда огня не останется, тогда и околею. Даже если жара будет.
Поверила.
И руку приняла. Пошли по узенькой тропиночке, которая едва угадывалась промеж сугробов. Снег под ногами скрипит. Ветер в высях завывает, деревья кренятся, кряхтят, неудовольствие выражая. А мне хорошо.
Было до тех пор, пока Арей не заговорил.
Я хлопушки поставил, сказал он, когда отошли мы от общежития. Недалеконько отошли, шагов этак на дюжину аль две, но в темноте, в буре чудилось, что все пять верст будет промеж нами да огоньками, которые вдали виднелися. Правда, никого не собирался травить
Он присел на корточки, поднял замороженный сучок.
Мне нужно было, чтобы сработала сигнализация.
Арей очертил круг на снегу.
И буковки нарисовал.
Нет, сперва мне почудилось, что это буковки, только кривенькие, такие, какие детвора рисует, когда писать учится, да только вот, сколько я ни вглядывалась, не могла прочесть ни словечка. Более того, буковки эти, уже не вычерченные выплавленные на снегу менялись, переползали одна в другую.
Арей же встал.
Руки поднял.
И стало вдруг тихо-тихо. Нет, буря никуда не исчезла. Она была тут руку протяни, и вопьются в нее ледяные зубы. Облепит кусачая мошкара вьюги, ветер взвоет.
Снегом сыпанет в лицо.
При угрозе задымления, пожара, отравления не важно чего, главное, что если угроза достаточно ощутима, срабатывают стационарные телепорты, что в комнатах, что на этажах. Никто не должен был пострадать.
Его руки светились.
И лицо.
И чужим оно гляделось, будто огонь, тот самый, верно, азарский первозданный, смотрел на меня глазами Арея. И знал: не выдам.
Я забыл, что тебя поселили в этом закутке. Там если и жили, то давно, поэтому и телепорт не стоял. И так уж вышло дым не был ядовитым. Изначально не был.
Над темными волосами Арея поднимался дым. И снег на куртейке его плавило.
Я так и не понял, что именно произошло. Хлопушки были безобидными. Да, дым вонял, но и только ну, быть может, вонь эта на кашель пробивала. Но я никого не хотел отравить!
Я верила Арею.
А потому спросила:
Кто хотел?
Если бы я знал я ведь думал знаешь, с того дня и думал и так поворачивал, и этак на нижних этажах дым был обыкновенным. То есть таким, как и должен поначалу, во всяком случае.
Он вышагивал вдоль границы нарисованного круга, и метель кралась по его следам. Снежная лисица о девяти хвостах, которые метут-заметают дороги, лишая путника надежды на спасенье. И желтая луна, единственный глаз ее, глядит неотрывно.
А вот на вашем этаже я никогда с таким не сталкивался. Ни вживую, ни в книгах не встречал очевидно, что там и травы были, и магия темная магия, Зослава. Мертвая магия.
Лисица замерла.
Я воочию видела ее, диковинного зверя из страшной сказки, которую детям рассказывают, чтоб не вздумали из дому по зиме сбегать.
И шерсть снежную,
инеистую.
И глаз единственный, посеред лба сидящий. И пасть огромную с зубами мелкими, вострыми.
Мой огонь едва не погас и я испугался. Я вдруг осознал, что останусь жив, но без магии. И кому такой нужен был? Смерть смерть это ерунда. Неохота, конечно, ну да и верно, кому охота помирать? Но жить, когда Арей тряхнул головой, и с волос его потекли, покатились огненные капли.
Зашипела лисица.
А может, просто снег, который капли эти пропалили.
Я тогда готов был на все, лишь бы вырваться и вырвался и
Мы бы погибли?
Он ответил не сразу.
Да. Думаю, да ты ты, может, и смогла бы выйти, если бы лестницу одолела. А вот Евстигней он человек. Люди ей нравились Арей закрыл глаза. Люди были сладкими