К счастью для нашего спасителя им оказался Колян Ипатьев прозвенел звонок, завершивший сегодняшний учебный день. Дерзость осталась
безнаказанной, но, немножко зная Бунякова, я был уверен, что на ближайшем занятии Коляну припомнится его острота. Да и Дынькин по своей комсомольской линии наверняка не оставит беднягу в покое: «майские тезисы» это откровенная насмешка над ленинской статьей.
Впрочем, я был уверен, что Колян выкрутится его отец был парторгом мясокомбината и имел определенное влияние на людей, способных серьезно осложнить чаду жизнь.
Вся группа с криками и топотом высыпала из аудитории. Я же остался.
Напротив окна, в которое я смотрел, находился центральный вход в институт. Я представил, каким он станет лет через двадцать и увидел давно не ремонтированное крыльцо с разбитыми ступенями, ржавые листы металла на козырьке над ним, вывеску, тоже слегка побитую ржавчиной, называющую Alma mater техническим университетом.
Серый!
Я оглянулся в дверях стоял Захар.
А?
Там это он кивнул за спину, тебя в профком зовут. Председатель ищет. Мне Нюрка Стрельцова сказала. Велела поторопиться.
Зачем?
Серый, ну мне-то откуда знать? Не я ж председатель! Может за успехи в учебе тебе полагается путевка в Варну и ящик «Слынчева бряга»? А может, выпрут с позором.
Ладно. Спасибо, Захар.
Я стал укладывать в «дипломат» (предмет моей особой гордости, купленный на первые самостоятельно заработанные деньги) тетради и ручки. Майцев стоял в дверном проеме и словно что-то хотел спросить.
Чего ты мнешься, дружище? Я подошел к нему и положил руку на его плечо.
Ты про доцента сегодня сказал
Ну. Сказал и сказал. А что?
Я ведь никому об этом не говорил еще?
Захар, не тяни резину, скажи, что не так-то?
Мы с тобой как два еврея вопросами разговариваем.
Вроде того. Так в чем дело?
Он развернулся, выпуская меня из аудитории. И мы неспешно пошли в сторону институтского профкома.
Понимаешь, Серый Стать доцентом в этом институте это на самом деле то, чего я хочу больше всего. Но я никому не говорил этого. Ты же знаешь наших: сразу начнут ржать и приклеят этого доцента прозвищем навечно.
Это точно, я согласился, потому что похожие истории случались часто. А вопрос-то твой в чем?
Ну, понимаешь Если я никому не говорил, то откуда ты об этом знаешь?
Я задумался. Мне остро хотелось посвятить в свою тайну еще кого-нибудь, потому что носить в себе такое знание в одиночестве это выше человеческих сил. Захар, по крайней мере, не сдаст. Если пообещает и будет о своем обещании помнить не сдаст никому. С другой стороны, мне нужна была чья-то помощь, потому что мне становилось все яснее и яснее, что обладать этим знанием и не попытаться что-то исправить в том гадостном мире, что должен был обрушиться на мою родину уже через три-четыре года не достойно не только гражданина, но и просто человека.
Но вот как исправить? Здесь я терялся в догадках. Ясно было одно: нужно что-то делать! И делать срочно.
Захар Сергеич, сказал я, давай так поступим: я сейчас зайду в профком, а потом покажу тебе кое-что. И расскажу. Годится?
Лады, Майцев уселся на скамейку посреди холла, потому что мы уже пришли.
Я отдал ему свой «дипломат» и без стука вошел в кабинет, занимаемый студенческим профкомом.
Еще не переступив порог, я знал, о чем пойдет речь.
Наш профорг, усатый мужик совсем не студенческого возраста, сидел за столом у окна и нагло курил «Kent». Но, скорее всего, какую-нибудь «Стюардессу» или «Родопи», упакованные в давным-давно искуренную пачку «Kent», лежавшую перед ним на столе и судя по кислому, отвратному дыму, так оно и было.
Ты кто? не выпуская сигареты изо рта, спросил он.
Фролов. Мне Стрельцова сказала, что вы меня.
Точно. Оборвал меня усатый. Я тебя. Хорошо, что сам пришел. Итак, Фролов, до меня дошли слухи, что все лето ты околачивался в сельских районах и помогал шабашникам переводить добро на говно.
Чего это на говно? Его заявление вызвало во мне ожидаемый протест, потому что те коровники, что я построил под руководством Максима Берга бригадира артели, были весьма неплохи.
А! Он затушил сигарету в баночку из-под индийского кофе, до половины заполненную водой. Знаю я, как вы, шабашники, такие вещи делаете! Без проекта, без надзора херась-херась и готово! Не так, что ли?
Я кровельщик вообще-то был. Помимо воли под его напором я почему-то стал оправдываться. Мое дело маленькое.
Ну вот и молись, кровельщик, чтобы бракованный шифер, между прочим украденный Бергом с территории шиферного завода при попустительстве кладовщицы, не полопался хотя бы год.
Он закурил еще одну сигарету
и, увидев, как я недовольно поморщился, выпустил струю прямо в мою сторону.
Не куришь что ли?
Не сподобился, ответил я. Да и запах какой-то.
Ничего, Фролов, скоро в армию пойдешь, там из тебя мужика сделают. Он даже прикрыл глаза и растянул в улыбке рот, обнажив крепкие, но очень кривые и почти коричневые от никотина зубы; видимо, представил себе этот процесс «делания мужика».
Да я и так Совсем не баба.
Это ты потом своему сержанту расскажешь, а сейчас вот что! Ты деньги за шабашку получил?