Да, молодежь, придумали вы мне геморрой под скорую пенсию. Итак, вот что. Знаете, что самое важное в работе хирурга? Не провести безумно-сложную операцию. Вовсе нет. Таких мастеров хватает, но больные у них мрут. Самое сложное выходить больного после этой сложной операции. Потому что когда пациент слаб и каждую минуту норовит скользнуть туда, Майцев-старший поднял глаза к потолку, требуется всё внимание, все знания, весь талант врача, чтобы удержать его здесь. И вот в этом месте я вижу достойное приложение ваших сил.
Захар посмотрел на меня, а я пожал плечами, потому что не понял ничего.
Не понятно? Глубоко затянулся дымом Сергей Михайлович. Что по твоему мнению, тезка, мешало нашей стране развиваться после того, как как все случилось?
Я задумался, перебирая варианты ответа:
Поголовное воровство, бесконтрольность трат, слабость власти, отсутствие вектора развития, затоваренность рынков, на которых не нужна продукция России, за исключением сырья. Неконкурентное, часто безнадежно устаревшее, производство, коррупция, терроризм, бюрократия, по сравнению с которой нынешняя просто младенцы. Неправильная парадигма производства массовость в ущерб качеству и удобству использования. Нет национальной идеи, нет объединяющего фактора, нет перспектив и уверенности, постоянный отток любого мало-мальски значимого капитала Долги перед Западом и зависимость от цен на нефть и газ. Да много всего!
Ну, я в этих вещах не особенно силен, почесав пятерней подбородок, сказал Сергей Михайлович. Скажу тебе как врач. Вот, казалось бы: у нас столько всяких чудесных пилюль, что любую болезнь может просто завалить их количество? Но нет! Мы назначаем для лечения болезни, как правило, одно лекарство, а все остальное поддерживающая терапия. Иногда купирующая побочное действие основного, чаще просто общеукрепляющая витаминчики всякие, антигистаминные препараты. Вот что я тебе посоветую, Сережа: нужно вычленить главную причину болезни и лечить именно ее. А все остальное по отклонениям. Потому что когда лекарств будет несколько ты нипочем, Сережа, не сможешь контролировать их действие.
Захар вертел головой, порываясь что-то сказать, но почему-то после последних слов отца сник. А я спросил:
А с армией как быть?
С армией все было хорошо Майцев-старший сказал, что если так нужно, то он сделает как надо. Будут нам белые билеты по категории «Д». На вопрос что за диагнозы он нам придумает? Михалыч только загадочно улыбался и посоветовал не лезть в области, не предназначенные для столь незамутненных разумов как наши.
Потом он встал за своим столом и сказал:
Приятно было поговорить с вами, молодые люди. Думайте, думайте и еще раз думайте. И только после того делайте. Не раньше. А буде понадобится какая-либо помощь обращайтесь, всегда рад. А сейчас извините, у меня задачи попроще, чем ваши, но пациенты тоже нуждаются в моем участии. Всего хорошего. Если чего надумаете, Захар, приводи Сережу к нам домой.
Нам тоже пришлось встать и попрощаться.
И что будем делать? спросил Захар, когда мы вышли за ворота и оказались на пыльной улице.
Как говорит дядя Миша «знал бы прикуп, жил бы в Сочах». Я сплюнул в ворох собранной дворником листвы. Понятно, что нужно выделить что-то главное, но что?
Ты там десяток причин перечислил, неужели нет чего-то главного, чего-то, что связало бы все?
Есть, конечно, хмыкнул я. О чем бы люди не говорили, в конечном итоге они все равно говорят о деньгах.
Деньги это бумага, заявил Майцев. Что толку в деньгах, если, как ты говоришь, всех одолеет тяга к воровству? Да и где их взять, чтобы на всех хватило? Не, Серый, деньги, это, конечно, неплохо, и лучше если они есть, чем когда их нет, но нам нужно что-то посильнее Что-то посильнее просто денег.
Я не нашел, что возразить. И мы уже подошли к автобусной остановке, на которой оказалось несколько человек ожидающих «тройку».
Пока подъехал раздолбанный ЛиАЗ, мы успели обсудить «Новых амазонок» польский фильм, только что появившийся в прокате. Мы смотрели его
не вместе Захар таскал в кино какую-то очередную подружку, а я составил компанию двум одногруппникам. Захар восторгался режиссерской выдумкой и смешными костюмами сумасшедших поляков, а я попенял на не очень понятный мне юмор. И оба мы посмеялись, что события, происходящие в фильме, режиссер отнес к 1991-му году: всего через семь лет. Что-то со временем у польских сценаристов было неладно. Потом Захар припомнил, как пару недель назад как раз когда сбили «Боинг» над Камчаткой ходил на день рождения к какому-то родственнику, умудрившемуся привезти из короткой заграничной командировки видеомагнитофон. И коротко, с непередаваемым восторгом поведал о мощном «чуваке», что размахивал мечом с экрана. Он так и не смог вспомнить труднопроизносимую фамилию.
А в автобусе я плюхнулся на свободное сиденье и только потом разглядел, что оказался соседом очень симпатичной девицы. Она не была похожа на подружек Майцева. Хотя бы тем, что на коленях у нее лежал томик Стейнбека. Раскрытый как раз в том месте, где у Дэнни сгорел дом. Я сам прочитал его всего лишь год назад «Квартал Тортилья-Флэт», «Гроздья гнева» и «О мышах и людях»