Слушай, я положил руку ему на плечо, стараясь говорить спокойно, сегодня никаких боёв не будет. И тебе нужно держаться подальше от универа. Вообще от мест, где много людей.
Ч-что? Почему? он уставился на меня, растерянно моргая за стёклами очков.
Просто поверь мне. Сегодня вечером всё полетит к чертям. Начнётся такой пиздец, какой ты даже в кошмарах не видел.
Лёха нервно хмыкнул.
Это из-за т-того т-тупого видео, что-ли? Да б-брось, там наверняка к-какая-то б-бешеная наркоманка. Н-ничего серь-серьёзного.
Я взял его за плечи и сжал. Крепко, до боли. Он поморщился.
М-макар, ты ч-чего?
Это не наркоманка, я почти шипел, подавшись вперёд. Это первый. Первый, мать его, заражённый. Понимаешь? К вечеру их будет уже не один десяток. Сначала они нормальные, только рана от укуса не заживает и температура растёт. Потом начинаются судороги, лихорадка, бред. А затем самое страшное они умирают и спустя некоторое время восстают. Не живые, но и не совсем мёртвые. И когда они поднимаются снова они дико, невероятно голодны. Готовы рвать на части всё живое.
Я отпустил его и увидел в глазах уже не просто недоверие, а настоящий испуг. Он смотрел на меня, как на психа. Как на человека, опасно оторванного от реальности.
Ты что, «Ходячих мертвецов» пересмотрел? он попытался отшутиться, но голос дрожал.
Я вообще нахрен забыл, что такое сериалы, отрезал я. Когда вокруг настоящие трупы жрут твоих друзей, как-то не до развлекательного контента.
Ч-что ты такое г-говоришь? Лёха побледнел, отшатнувшись и чуть не уронив очки.
То, что я уже, блядь, прожил эти пять лет, процедил я сквозь зубы, схватив его за грудки. Я видел, как это здание превращается в бойню. Как внутренности наших одногруппников волокут по коридору. Как профессора Старухину разрывают на части в её кабинете. И я, сука, не собираюсь снова на это смотреть!
Повисла пауза. Лёха смотрел на меня расширенными от ужаса глазами, губы дрожали. Его руки нервно теребили лямку рюкзака, а очки сползли на кончик носа.
М-макар, т-тебе нужна п-помощь, пролепетал он, пятясь назад. Это к-какой-то п-психоз или т-ты что-то п-принял? Может м-может скорую в-вызвать?
Он не верил. Конечно, не верил. Как поверить во весь этот бред? Я мысленно прикинул план. Что сейчас важнее всего? Найти оружие. Собрать запасы. Подготовиться.
Ладно, забудь, отмахнулся я. Просто будь осторожен сегодня, хорошо? И держись подальше от странных людей. Особенно с признаками болезни.
А к-как же наша в-встреча в-вечером? он всё ещё смотрел на меня с испугом, держась на расстоянии.
Никаких тусовок, отрезал я. Сегодня я иду к Нике. Восьмой блок, комната 832. Тебе даже общагу покидать не придётся. К шести. Не опаздывай, если хочешь дожить до завтра.
Оставив его в ступоре, я вылетел из корпуса. Майский воздух хлестнул по лицу еще чистый, без вони разложения и гари. Люди вокруг, как стадо баранов, не подозревали, что бойня вот-вот начнется, а их привычный мир рассыплется в труху за считанные часы.
Что-то кольнуло в груди. Вита! Вита, черт возьми! Как я мог забыть про собственную сестру-близнеца? В прошлой жизни я так и не нашел ее. Обшарил каждую щель в городе, каждое убежище выживших все без толку. Скорее всего, она просто стала одной из них шаталась по улицам, как ходячий труп, с голодным взглядом и кровью на губах.
Но сейчас она жива. Где-то здесь, в этом же универе, только на экономическом. Должна быть на макроэкономике или бухучете пары у экономистов во втором корпусе. Корпит над цифрами и графиками, не подозревая, что через пару часов деньги превратятся в бесполезную бумагу.
Пальцы сами набрали номер.
Гудки растягивались, как резина.
Ал-ло еле слышно, с надрывом.
Вита! Ты на лекции? Оставайся на месте, я сейчас за тобой приду! Никуда не выходи из аудитории, ясно? Дождись меня!
Странный звук оборвал мои слова судорожный вздох, переходящий в сдавленный кашель.
Макар помоги её голос дрожал. Я не не понимаю он он просто набросился мне страшно!
Что-то тяжелое ударилось о стену или дверь глухой, тревожный звук.
Вита! Где ты? ВИТА!
В трубке грохот падения. Телефон ударился об пол, но связь не оборвалась. Словно я был там, рядом с ней.
Нет-нет-нет! её сдавленный шепот, переходящий в панический вскрик.
Торопливые шаги, скрежет отодвигаемой мебели. Тяжелое, рваное дыхание. Звук, с которым отпирают замок дрожащими руками. Скрип петель.
А затем пронзительный крик Виты, обрывающийся так резко, будто кто-то перерезал ей горло. Быстрый топот удаляющихся шагов.
Тишина. Одна секунда. Две.
И новые шаги в комнате. Не её тяжелые, шаркающие. Неритмичные. Мертвые.
Я врос в асфальт, телефон впаялся в ухо. Слышал, как оно дышит с влажным бульканьем, будто через слизь и кровь. Как клацают зубы неровно, судорожно. Как что-то капает на пол кап, кап, кап. Жидкость. Густая. Скорее всего, красная.
Существо заметило телефон. Шаги приблизились, хрипение стало громче. Тварь задела аппарат я услышал, как пластик скользит по полу. Потом влажное дыхание, прямо над микрофоном. Частое, жадное. Голодное.
Что-то щелкнуло зубы? Когти? А затем раздался оглушительный хруст, словно челюсти сомкнулись на корпусе телефона.