Да-да. Конечно. А-а-а?.. Оба синхронно достали документы и, раскрыв их, показали врачу, не давая в руки.
Капитан Корнилов. Встав и перегнувшись через стол, Константин посмотрел удостоверение высокого.
Лейтенант Кошкин. Удостоверение второго было явно новеньким.
Когда офицеры убрали документы, старший заявил, что ему нужно позвонить, и быстро набрал номер. Поговорив с кем-то несколько секунд, он передал трубку Константину.
Алло?
Костя, это я, все в порядке, они те, кто должен был подойти. Передай трубку старшему.
Выполнив требуемое, Константин, не обращая внимания на кагэбэшников, спокойно налил себе второй стакан, выпил, откинулся в кресле и прикрыл веки.
Из дремоты доктора вывел голос капитана:
так точно, товарищ полковник, сделаем. Положив трубку, старший кагэбэшник достал платок из нагрудного кармана и вытер пот со лба. Посмотрев на напарника, он сказал:
Приказ из Москвы. Найти ребенка во что бы то ни стало, затем повернулся к Константину и, поставив кулаки на стол, потребовал: Рассказывайте. ВСЕ!
Выйдя на крыльцо больницы, оперативники закурили, чисто механически посматривая по сторонам. Наконец, в очередной раз стряхнув пепел, Корнилов вздохнул:
Да, ушел он чисто. Никто ничего не видел, не слышал. Ты под окном все внимательно осмотрел? повернулся он к напарнику. Точно никаких следов?
Никаких, Сергей Викторович. Чисто все. Я опросил всех, кто гулял около больницы. Никто, ничего. Ребенка не видели.
Тут их отвлекла маленькая пухленькая симпатичная девочка в синеньком платьице, стриженная под мальчика, с огромным белым бантом. Она подошла и, вытирая рукой полные слез глаза, с надеждой спросила:
Дяденьки, вы мою маму не видели? Потерялась я. Капитан, присев, ласково сказал:
Маму мы не видели. Давай поищем ее, затем, взяв девочку за руку, повернулся к напарнику: Сходи в регистратуру, скажи, что тут ребенок потерялся. Пусть заберут, с ними посидит. Нам
некогда.
Когда лейтенант скрылся за дверями больницы, Корнилов стал спрашивать у девочки, как ее зовут.
Я не помню-ю-ю, плаксиво заныла та.
Ты помнишь, как тебя мама звала? Девочка, вытирая нос, кивнула.
Давай, я буду говорить имена, и ты вспомнишь свое?
Девочка усиленно закивала.
Маша? Даша? Катя? Оля?.. перечислив не сколько имен, капитан сдался.
Девочка стояла рядом, ковыряла в носу и ждала, глядя на оперативника.
Давай, я буду говорить буквы, и ты скажешь, на какую начинается твое имя, согласна?
В это время вышел напарник в сопровождении пожилой женщины в халате.
Вот, Сергей Викторович, санитарка посидит с девочкой, пока не найдут ее мать.
Женщина ласково сказала:
Пойдем со мной, чай с конфетами попьем и маму твою найдем. Меня баба Валя зовут.
Девочка оживилась:
Конфетки, хочу конфетки!
Санитарка, взяв ее за руку, повела в больницу.
Убивал бы таких матерей, сказал капитан, глядя вслед ушедшим. И, повернувшись к лейтенанту, добавил: У меня самого такая же дочка.
Лейтенант промолчал, у него детей не было.
Эх! махнул капитан рукой. Ладно, нужно опросить всех еще раз. Начни с того дома, его окна выходят как раз на больницу. А я еще раз пройдусь по гуляющим больным. Все, расходимся.
Очнулся я как-то сразу. Даже не очнулся, просто проснулся. В теле чувствовалась непривычная легкость. Одновременно почему-то болели все мышцы. Зевнув и со скулежом потянувшись, с закрытыми глазами вскинул странно легко взлетевшие руки вверх. Чтобы ухватиться за прикрученные скобы и, несколько десятков раз подтянувшись, закинуть себя в инвалидное кресло, стоящее рядом с кроватью.
Руки ухватили пустоту скоб не было. Широко открыв глаза, я смотрел на детские ладошки перед собой:
Что за?.. скинув с себя одеяло, с отвисшей челюстью разглядывал тело, в которое попал. То, что попал, теперь не сомневался.
Это было тело мальчика лет пяти-шести. И самое главное, у него были НОГИ. Причем ОБЕ НОГИ. С трудом двигая руками и ногами, сполз на пол. Такое впечатление, как будто все мышцы закоченели. Перед глазами замелькали звездочки, и я понял, что не дышу уже довольно долго.
Ноги подчинялись плохо, как чужие. Пришлось долго ходить вдоль кровати, держась за неё, прежде чем я наконец решился оторваться от дополнительной опоры. Наконец, отпустив кровать, храбро сделал несколько шагов без подпорки. Голова немного кружилась, и сердце готово было вот-вот выскочить из груди, но я шел. Покачиваясь из стороны в сторону, но шел. И только сейчас, внимательно осмотрев палату, в которой находился, определил, что она двухместная. Но вторая кровать стояла без белья. Значит, соседа нет, отлично.
Плохо побеленный потолок, окрашенные в непонятный цвет стены с грубо нарисованными солнышком, лисичками и зайчиками, деревянная дверь с закрашенным краской стеклом, корявые окна со следами бумажной ленты и клочками ваты в щелях. Черные круглые выключатели и розетки на стенах, тумбочка с перекошенной дверцей, на которой намалеван корявый коричневый медвежонок, все это ввело меня в недоумение. Где я?
Двигаться было тяжело из-за болевших мышц. Но все-таки дошел до зеркала, висящего несколько высоковато, хотя мне хватило. Подойдя, уставился на самого себя, только помолодевшего на тридцать лет. Передо мной стоял я сам с детских фотографий.