Никак нет, обиделся гном. Лаута-Падальщика допрашивал. Дело по старому складу закрывать можно, Лаут вроде раскололся, но детали мне не нравятся. Так что мне малец ни к чему был. А сейчас поведу Страла питаться.
И не в вашу любимую пивнушку, а в хороший трактир веди, наставительно произнес полковник и гордо удалился в коридор.
Сам не дурак, ни к кому не обращаясь, ответил мастер Ткарат. В кабаке опять мужики хохотать будут, мамочкой обзывать...
И окликнул Астралию:
Собирай бумаги да пойдем... питаться. Заодно расскажешь, что к чему.
***
В кабаке действительно, весьма приличном, в котором подавали не только пиво, но и супы, и всевозможное жаркое, и даже сладкие десерты, дознаватель с помощником расположились за дальним столиком.
У меня есть деньги! гордо заявила Астралия, когда гном попытался заплатить за двоих. Мне дома дали и дядюшка оставил!
Ладно, прибереги, отмахнулся гном. Похоже, на обед ты сегодня заработал. Хоть одну зацепку дал эту самую обувную мастерскую.
И, кажется, я даже знаю, как зовут нашего трупа! сама удивляясь своему нахальству, заявила Астралия.
Даже так?
Даже так! Где мои почеркушки?
Гном достал из прихваченной с собой папки листок с записями.
Вот, смотрите, мастер Ткарат, всего заявлений с ореховой седьмицы было семнадцать. Ну, если про человеческих мужчин подходящего возраста. Из них шестерых нашли живыми. Еще троих мертвыми. Я специально спрашивал, что потом было... Пятерых видели живыми сильно позже ореховой седьмицы. Ну, кто в последние дни исчезли. Остаются трое. Один боцман с китобойного судна. Причем судно ходит на север, в Эконе оказалось из-за ремонта. Заявил капитан. Да, в Портовом... То ли запил боцман, то ли сбежал... не важно. Важно, что наш труп на моряка ну никак не похож. Ни по одежде, ни по рукам. Слишком мягкие руки.
Согласен.
Еще один потеряшка булочник из Дворцового квартала. Но у того есть особая примета родимое пятно на подбородке, поэтому всегда носил бороду. А про кривую ногу ни слова.
Тоже непохоже.
Остается один. И там вот что интересно. Совсем недавно в Восточный участок пришла хозяйка пансиона мастрисс Лилейна Мик и обратилась нет, не за розыском, а за взысканием долга. Дескать, ее постоялец Кроут Вилон задолжал ей аж за полдюжины седьмиц. Все говорил, что деньги вот-вот будут... Не знаю, что там было, но, похоже, мастрисс имела на этого постояльца какие-то виды. Жил он у нее аж пять лет, так что чуть ли ни членом семьи стал. И вот он пропал как раз в ореховую седьмицу. Хозяйка пансиона не особо беспокоилась, так как вещи все остались в комнате, да и раньше мужик уезжал надолго. Но время шло, и жилец не появлялся. Комната простаивала... в конце концов мастрисс решила обратиться в полицию, чтобы взыскать долг за постояльца с хозяина строительных складов, у которого тот работал. Она слышала от постояльца, что за три седьмицы до ореховой тот еще не получал деньги...
Чего странного? Такими мелкими делами занимаются околоточные надзиратели. Конечно, если тот, на кого перешел долг, упрямится, вмешивается судья. Но надзиратель идет вместе с тем, кто хочет вернуть деньги, в суд.
Ой! Я этого не знал, растерялась Астралия.
Ты много чего не знаешь еще, птенчик. Но зацепка вроде есть. На кладовщика наш труп похож. А что по особым приметам?
Никаких примет. Но, может, съездим в этот пансион?
Конечно, съездим. Хотя надежды все же мало. Если наш мертвец профессиональный игрок, а «хитрые» монетки у таких и бывают, то никто в полицию не пойдет. И если жил где-нибудь на выселках, в Яшкаре, скажем, или в Низине у порта... там дюжинами пропадают и все молчат.
Низина и это вот все это там, где самые бедные живут? осторожно спросила Астралия.
Да. Нищета. Но на нищету мертвец все же не похож. Не станет нищета заказывать ботинки на Печной улице. Я тут немного поспрашивал дорогая мастерская. Там не столько сапоги тачают, сколько всякие протезы делают, так что цены там втрое к обычным. Так что сначала в мастерскую.
Глава 8
Ботинки там признали. Даже назвали того, кто их шил одного из старших подмастерьев, получивших право работать самостоятельно. Но парень, видевший покойника целых три раза, ничего не помнил. Порылся в своих записях, нашел, сколько брал кожи и меха, как вымерял поправку для короткой ноги. Но имя заказчика ему было ни к чему. Тот был помечен в тетрадке как «левая нога подошва три ногтя». В смысле левая нога короче на три ногтя. Рядом с этой записью стояла какая-то буква, то ли К, то ли Н, не разобрать. Почерк у сапожника был еще тот.
Наверное, это я написал, что к Красным дням надо, неуверенно пробормотал подмастерье. Хотя зачем тогда я раньше сделал? Не знаю... Мужик вроде был... такой... ну, обычный. Не военный, точно. У нас много военных бывает, поранетых. А этот нет, не солдат. Обычный.
То, что не солдат, мы сами знаем, начал раздражаться мастер Ткарат. А что еще про него помнишь? Он хоть что-нибудь про себя рассказывал? Ты примерку делал и вы молчали, как два немых?
Сапожник растерянно посмотрел на гнома:
Ну...
это... вроде как сказал, что ходить нужно ему, что за день лиг пять проходит. А зачем я не понял. И это... что вроде как по кирпичам ходит, так что лак не надо...