А говорил не грузин! засмеялась Калька.
Я армянин! возразил Скрипач. Что еще сообщить? Был женат, разведен, дочь растет в Тбилиси.
А говорил армянин! совсем развеселилась Калька.
Дочь в Тбилиси! огрызнулся Скрипач, садясь. Повернулся ко мне и зачем-то пояснил: Жена была из грузинских армянок. А я, между прочим, коренной москвич!
Тише, тише! поднял руку Бобриков. Теперь наш Иван Иваныч он же Петр Петрович Хмель.
Видимо сбрасывая внезапное напряжение, захохотали все. То ли от превращения Иван Иваныча в Петра Петровича, то ли от фамилии. И сам «Иван Иваныч» улыбнулся.
Программист, живет с мамой, неженат, продолжил Бобриков.
Петр Петрович Хмель вежливо раскланялся и сел.
С такой фамилией и отзываться на банальное «Иван Иваныч»! вздохнула Ведьма. Нет, друг! Отныне ты Хмель!
Иван-Петр Иваныч-Петрович развел руками «не возражаю».
А про меня что скажешь? спросила Ведьма.
Про тебя ничего, сокрушенно ответил Бобриков. Потому и встречу тебя назначал в Центруме, а не как всем остальным Ну?
Ирина Игоревна Баринова, сказала Ведьма, помедлив. Работала в федеральной службе безопасности. В ну, скажем так службе наружного наблюдения. На пенсии.
Повисла мертвая тишина. Потом Калька хихикнула и сказала:
Бабушка
Бабушка-наружка
Ребятки, дорогие! проникновенно сказала Ведьма, даже не отреагировав на Калькину остроту. Работала! Еще со времен СССР! И это никакого отношения к нам не имеет! Чисто земные дела!
Точно на пенсии? подозрительно спросил Скрипач. Говорят, у вас с работы не уходят
Еще как уходят, фыркнула Ведьма. Да бросьте вы! Меня иногда и сейчас привлекают, если надо в особых случаях. Но это земные дела! Повторюсь!
Я вам верю, Ирина Игоревна, церемонно сказал Бобриков.
Спасибо, Александр Валерьевич! прижав руку к груди, произнесла Ведьма.
Как ни странно, но снятие масок и взаимное представление прервал Дед. Подросток досадливо махнул рукой и сказал:
Ну ладно, Старик, ты всех нас вычислил, ты вообще жутко умный. Хоть и слесарь.
Токарь! строго поправил Бобриков.
Пусть токарь, я в этом не разбираюсь ничуть не смутился Роман. Ты скажи, зачем ты нас собрал здесь, в Москве? Я, как ты знаешь, из Смоленска на электричках ехал! А ребенку моих лет одному передвигаться между городами очень трудно и опасно!
Молодец, Дед, юмора не потерял! одобрила его Ведьма. Старик, колись! Устами ребенка глаголет истина! Зачем мы здесь?
Бобриков откашлялся.
Друзья мои соратники! Я собрал вас здесь
Сейчас он скажет, что мы должны спасти мир, громко, на всю комнату, прошептал мне Скрипач. Так всегда говорят, я знаю, я в кино видел.
Мне кажется, ни Центрум, ни наш мир в спасении не нуждаются, так же театрально ответил я.
Бобриков замотал головой.
Я не о спасении миров, Иван Антонович Отнюдь! Я о наших шкурах! Спасать надо именно их!
Глава 3
У ворот заставы мои ощущения подтвердились. Здание окружал высокий, метра в два с половиной, деревянный забор, сверху опутанный колючей проволокой. Ворота были непривычно узкие, видимо, ни автомобили, ни повозки внутрь не заезжали. А сбоку от ворот висел маленький колокол с огрызком веревки и фонарь.
Фонарь был простецкий, вроде как кованый, но без всяких украшений. Сугубо утилитарная вещь. А еще он был газовый. Под мутноватым стеклом пряталась широкая трубка, увенчанная сетчатым кружком, на котором плясал язычок яркого белого пламени. Фонарь был щедро засыпан сушеной мошкарой видимо, чистили его не слишком часто.
Старик подмигнул мне и несколько раз дернул за веревку. Колокол надтреснуто звякнул. За оградой залаяла собака надрывно, но опасливо.
Пограничный пес? попытался я пошутить.
Да просто шавка приблудная, отмахнулся Старик. На колокольный звон лает уже хлеб отрабатывает. Давно надо колокол поменять.
Рынду у начальства попросите, вторично пошутил я. Увы, то ли у Старика было плохо с чувством юмора, то ли он давно не следил за российской жизнью.
Попросишь у них Начальство в пограничной страже очень условное, Ударник. Большей частью сами кормимся.
Это не слишком отвечало моим представлениям о пограничной службе, но уточнять я пока не стал. За воротами послышался шум, и недружелюбный женский голос спросил:
Кого принесло на ночь глядя?
Меня принесло, Ведьма! весело откликнулся Старик. Открывай я с гостем. Парень скакнул в Центрум прямо из душа, без штанов!
Тогда спешу! ехидно ответила та, кого назвали Ведьмой, и загремели засовы. Я хоть и был в трусах (и обрывках носков), но почувствовал себя голым и жалким.
Ворота приоткрылись, и в узкой щели я увидел ехидную старую каргу. Вот именно так я ее мысленно охарактеризовал, хотя ничего особо зловещего не было ни в лице, ни в одежде. Пожилая женщина сухощавой комплекции, с аккуратной прической, в дорогом спортивном костюме Разве что здоровенный пистолет в руке мог вызвать опасения. Но честное слово, как раз пистолет был самой милой деталью ее внешности! Удивительный человеческий типаж «вредная бабка», причем «вредная» у таких начинается с младенчества, а «бабка» лет с тридцати!