глотать антибиотики), но, похоже, бактерии были в безопасности при переходе только внутри наших тел.
Так что у нас был самый обычный деревенский сортир на две кабинки.
Хмель вышел из дома, вооруженный короткой саперной лопаткой. Осмотрел двор, потом подошел к забору, присел и принялся энергично копать сухую землю.
Помочь? спросил я.
Хмель только покачал головой. Скрипач посмотрел на него неодобрительно видимо, ему не нравилась идея хоронить собаку во дворе. Но промолчал.
Может, лучше у подножия холма? негромко сказал я.
Хмель молча продолжал копать. А Скрипач неожиданно поддержал его:
Пусть здесь копает. Мы вряд ли сюда вернемся, Ударник.
Из-за того, что убили собаку? я пожал плечами. Мне песика тоже жалко, но Место хорошее, обжитое. Домина какой, баня А получается как-то по-американски: «Они убили мою собаку, порвали Библию»
Изнасиловали сестру, сожгли дом продолжил Скрипач. Не в этом дело, просто все изменилось. Перестало это место быть домом, ты чувствуешь?
Я подумал и кивнул. Скрипач был прав.
Вот что странно что ничего не порвали, не сожгли. Только застрелили пса который на привязи оставался. Зачем его убивать? Глупость полная. И почему Гольм обещал неделю, но своих слов не сдержал, и почему схватили четверых, а нас не тронули и даже засаду не оставили
Ты забыл самый главный вопрос с чего все началось? Кому мы помешали? сказал я. Мы маленькие винтики, крутимся в механизме Центрума. Вполне исправно крутимся. И вдруг на нас объявляют охоту и ведут ее странным образом. Скрипач, это бред полнейший!
Значит, надо идти в Антарию и разбираться, твердо сказал Скрипач. Но он посмотрел на небо, полагаю, что уже завтра утром. Это уже не дом но переночевать я тут готов.
Старик нашел меня через трое суток. Мы как раз отыграли «Гимн восходящему солнцу» получалось уже неплохо. Публика одобрительно пошумела, песня второй день была хитом в «Кремне и льне», но обошедший зал со шляпой Реис вернулся с кислым лицом и поставил гитару в углу сцены. Так что я вышел из-за барабанов, Боргейр зачехлил флейту, а Стутгар крутанулся на стуле и встал из-за клавесина. Стутгар, на мой взгляд, был музыкантом близким к гениальности на клавесине, точнее, его центрумском аналоге, он выделывал совершенно невозможные вещи. Мы дружно двинулись в зал, за отведенный нам хозяином столик.
Жлобы, сказал Реис. Жадные жлобы.
Он был самым старым из нас, ему было хорошо за сорок, и на жизнь он смотрел с цинизмом музыканта, когда-то мечтавшего стать великим. На лысой голове Реиса поблескивали капли пота он не был особенно толстым, но потел ужасно.
Еще не вечер, мало народа собралось, пожал плечами Боргейр. То ли по причине молодости флейтисту не исполнилось и двадцати, то ли из-за флегматичности характера он ничего не принимал близко к сердцу.
Стутгар молча выпил пива и пожал плечами.
Будут плохие сборы уйдем в «Королевский плащ».
На этом дискуссия и окончилась Стутгар, маленький и неприметный человечек (еще чуть-чуть ниже рост его можно было бы назвать карликом, а так он был просто коротышкой), являлся неофициальным, но бесспорным лидером нашей группы.
Я вспомнил еще одну хорошую песнь, сказал я, тоже делая глоток пива.
Песню, поправил Стутгар.
Песню, кивнул я. Ее пел певец по прозвищу Жало. Она говорит о человеке, живущем в чужой стране. Ему очень одиноко. Ему тут все непривычно.
Очень хорошо, кивнул Стутгар. Расскажи текст подробно.
Он извлек из кармана короткого твидового пиджака блокнот, карандашик и приготовился записывать.
Не пью я я задумался на миг. Не пью я глоф, лучше бы выпил чай, милая
Ха, сказал желчно Реис. Я бы тоже выпил чай. Земной чай. Золотой талер за фунт! Ха!
Стутгар шикнул на него, продолжая быстро писать.
Стутгар кивнул:
Да, ничего так Вот это я бы сделал припевом и повторил два раза.
А так и есть! обрадовался я.
Про штаны не очень, Стутгар почесал переносицу карандашом. Эти джинсы у нас ведь тоже делают похожие. Как было в оригинале?
Про тросточку. Там человек ходил с тросточкой, но для нас не годится, это как раз норма в Антарии.
Тогда сделаем перевертыш, решил Стутгар. Смотри я иду по Диагональной улице, тросточки нет у меня, я не беру ее даже на променад, я землянин в Центруме. А?
Прекрасно, сказал я искренне.
Неправильно это все, пробурчал Реис. Берем чужие песни и переделываем. Стутгар, ты же свои писал прекрасно! А? Помнишь? Про убийцу? «Я наемник-убийца, я рядом с тобой, я наемник-убийца, я заберу твою жизнь» Или «Обратно в Центрум»?
Или «Вчера»? предположил я.
Стутгар косо посмотрел на меня. А вот Реис иронии не понял:
О, и ты слышал? «День назад все проблемы были далеки»
Стутгар посмотрел на Реиса волком.
У нас тоже это было распространено, сказал я успокаивающе. Ну, не из другого мира из других стран. Брали песни, переделывали. Они становились известными.