Хорошо живется тем, кому покой только снится! Ведь если им что-то снится, значит, они имеют возможность спать! Против логики не попрешь.
Бу! Кто-то дернул его за ногу. Дрыхнешь на посту?
Сон слетел в один момент.
Ничего не дрыхну
Ладно врать-то, проворчала снизу Ева. Спускайся.
Сергей взглянул на часы. Пожалуй, он и вправду отключился минут на двадцать-тридцать. Как ни странно, это помогло. Он чувствовал себя почти свежим.
А Ева не спала. Даже в полутьме было видно, какие у нее красные глаза.
Где Тигран? спросил Сергей.
Зачем тебе Тигран? Он ведет наблюдение. Думаю, через полчаса-час переговоры войдут в завершающую фазу. А через два часа у нас будет самолет. Ты готов лететь?
Внутри Сергея кто-то внятно сказал «ой».
А кто еще летит?
Я. Эти бипланы с газогенераторными моторами не очень-то грузоподъемные. Поэтому летим мы вдвоем ты и я. Тигран, Гриша и Алена остаются стеречь бронепоезд.
А
Это лучшее решение из всех возможных, пояснила Ева. Мы уже по-всякому прикидывали. Лететь в Оннели должна я, потому что из всех нас только у меня есть опыт пилотирования. Со мной должен лететь еще один человек. Вопрос: кто? Алена отпадает, она неопытна и нужна на паровозе
«Я шибко опытен», подумал Сергей, но промолчал.
Тигран адреналиновый проводник второго рода, он
сгодился бы. Но он нужен как командир и как проводник в случае чего. Чтобы всех вывести. В данной ситуации Алена как проводник это несерьезно. А Грише нужно время, чтобы подействовал алкоголь. Не держать же его все время пьяным. Тиграну проще: несколько секунд, два-три упражнения и он уже злой, готов открыть Проход
Мне еще проще, тихо сказал Сергей.
Верно. Ты адреналинщик первого рода. Испугался открыл. Вот потому-то ты и летишь со мной. Я У меня, знаешь, с открытием Прохода бывают проблемы
Я уже догадался.
А разве кто-то говорил, что ты дурак? Догадался, и молодец, и помалкивай в тряпочку. Понимаешь, эти местные самолеты Может возникнуть необходимость открыть Проход прямо в воздухе.
И тут я справлюсь лучше других, маясь, как осужденный перед казнью, пробормотал Сергей.
Вот именно.
Понимаешь, пробормотал Сергей, я и на Земле с самолетами не очень-то дружу. С нормальными пассажирскими лайнерами Если ехать не более двух суток, всегда предпочитал поезд. Даже в Иркутск однажды поездом ехал
Боязнь высоты, а? Только честно.
Есть немного, сознался Сергей.
Так это же просто замечательно! подытожила Ева. Постой Стой, говорю!
Крик Евы был отчаянным, и крик помог. Схватившись за какую-то скобу, Сергей удержал себя от того, чтобы шагнуть во внезапно заструившийся перед ним воздух. Еще секунда, и Проход закрылся.
Извини хрипло сказал Сергей. Я не хотел. Знаешь, я не трус, но я боюсь. Это у меня неподконтрольное.
Извиняться в любом случае незачем, трус ты или не трус. Полетишь?
Да.
Ну вот и хорошо. Ева вдруг порывисто охватила руками шею Сергея и поцеловала прямо в губы. И пойми же ты наконец: стесняться тебе нечего. Ты кто?
Адреналиновый проводник первого рода, пробормотал ошеломленный внезапным поцелуем Сергей.
Вот именно. Это четыре слова. А «трус» это четыре буквы. Есть разница!
Если разница только в количестве букв
Ты мне надоел, величаво заявила Ева. Живи и пользуйся своим даром, а думай о чем угодно, только не о нем. Знаешь, был у меня один знакомый адреналинщик первого рода, он очень любил копаться в себе. Русским не был, а вел себя прямо как русский интеллигент, прости господи. Ну и доигрался: приобрел фобофобию. Есть такая замечательная фобия: боязнь испугаться. С тех пор он боялся всегда, и всегда перед ним висел открытый Проход. Знаешь, чем дело кончилось?
Инфарктом?
Нервным истощением. Однажды он вошел в Проход, открытый неизвестно куда, и больше его не видели
Выдумала? спросил Сергей.
Истинная правда. Ну, чуть упрощенная. Спроси Тиграна, он подтвердит.
У шахтеров профессиональная болезнь силикоз, у водолазов кессонка, а у меня, значит, фобофобия?
Трепло ты, беззлобно осудила Ева. Это и есть твоя болезнь. Но трепаться трепись, а наружу-то поглядывай.
Спохватившись, Сергей приник к смотровой щели. Вовремя: от станции Волдыри к «Грозящему», усиленно дымя, катил давешний маневровый паровозик с большим, уже слегка закопченным белым флагом.
«Только в полете живут самолеты», утверждает старая эстрадная песня. По мнению Сергея, этот биплан не жил в полете, а умирал, агонизируя, и каждую секунду мог дать дуба окончательно и бесповоротно. Это не жизнь, а шаткое пограничное состояние, которое рано или поздно кончится известно чем.
Аппарат имел полотняную, заплатанную кое-где обшивку. Расчалки на концах очень длинных плоскостей были деревянные, а ближе к фюзеляжу роль расчалок выполняли две черные бочки газогенераторов. От них тянулись шланги к мотору. Для обтекаемости бочки были миндалевидными, их форма показалась Сергею единственной уступкой аэродинамике, допущенной местными авиаконструкторами.
Возможно, он был пристрастен: аппарат все-таки летал. И даже о чудо! имел стартер для запуска двигателя.