Мой противник вскинул револьвер, но я успел это сделать раньше и выпустил в него половину барабана. Мой враг оказался на редкость живучим и смог выстрелить, успев поднять и навести на меня револьвер, но безуспешно. Он упал, обливаясь кровью, а я подскочил к двери, уже заранее предполагая, что увижу, и точно. Женевьева стояла посередине комнаты в состоянии полнейшего ужаса, одетая только в ночную сорочку, с голыми ногами, а её держал в руках бандит, лапая мимоходом её грудь.
Он и второй, стоящий немного в стороне, открыли по мне огонь из револьверов, но щит ловко останавливал их пули, сбрасывая на пол. А я сразу же выбрал себе первую цель: ею оказался тот, что не держал в руках Женевьеву, это произошло чисто интуитивно и только потому, что я не хотел причинить ей вреда, да и мне показалось, что этого легче пристрелить.
Стрелять в упор нетрудно, я стрелял наверняка, целясь в голову, и убил с первого или второго выстрела. В барабане остался один патрон, когда я повернул оружие на негодяя, что держал в руках Женевьеву.
Отпусти её! сдавленным шёпотом сказал я, не решаясь стрелять, так как бандит спрятался за девушку, поняв, что ему не получится убить меня.
Отойди, а то я убью её! Тебе не скрыться всё равно! Не знаю, кто ты, что за человек, и каким даром обладаешь, но тебе не спасти ни её, ни себя. Нас много, мы всё равно убьём и тебя, и графа с семьёй, затараторил террорист, видимо от волнения и страха, начав и угрожать, и выдавать все свои планы.
Я не обращал на его слова внимания, потому как наплевать, что он там себе думает, и нацелил оружие прямо ему в голову. Он закрылся Женевьевой и принялся стрелять в ответ, а я невольно стал считать выстрелы. Барабан его револьвера почти опустел, остался только один патрон, как и у меня, но бандит быстро сообразил, как правильнее поступить, и приставил револьвер к голове Женевьевы. Я не стрелял в него, и он понял, что не сделаю этого, боясь попасть в девушку.
Пропускай меня, иначе я все мозги ей выбью! Я не шучу! Пусть я сдохну, но она сдохнет первой, а ведь ты её любишь, а я раз и нет твоей любви, навсегда нет, понимаешь!!! и бандит, по виду, скорее всего анархист, совсем ещё молодой парень, насквозь пропитанный левым экстремизмом, рассмеялся, по-прежнему твёрдо держа револьвер у виска девушки.
Я глянул на замершую в ужасе Женевьеву. Её светло-каштановые волосы разметались по плечам волнистым водопадом, тонкая белая сорочка почти не скрывала вызывающе торчащую упругую грудь, которую уже посмела коснуться рука насильника. Отметил её округлившиеся от ужаса глаза, крепко сжатые и уже покусанные до крови губы, поцарапанные в борьбе нежные, белые руки. Взгляд мой выхватил весь её образ, для меня оказавшийся дороже самой жизни, и оставил навсегда в памяти.
Женевьева пыталась бороться, но силы оказались слишком неравными, и всё в ней дышало сопротивлением и неприятием той ситуации, в которой она очутилась, и ничего не могла сделать, ничего! Её застали врасплох, беззащитной, и вся надежда оставалась только на меня.
Я застыл, глядя в любимое лицо, наши глаза встретились.
«Спаси меня!» говорили её глаза.
«Спасу!» отвечали мои.
«Быстрее, пожалуйста!!!».
«Нельзя торопиться, всё только начинается и не должно плохо закончиться».
«Я тебя умоляю, Фёдор!!!» глаза Женевьевы наполнились слезами в ожидании развязки, её жизнь в этот момент висела буквально в миллиметре от смерти, и мне нужно удержать этот миллиметр любой ценой, но как
Всё, что я мог сейчас, это в бессилии наблюдать за действиями террориста, в руках которого находилась жизнь Женевьевы, понимавшего, что я это тоже осознаю. Мне надо вырвать инициативу из его рук. Да, я расправлюсь с ним, если произойдёт непоправимое, но станет ли мне легче от этого? Думаю, нет, убью ли я его быстро, или долго и мучительно, из чувства мести, всё это на самом деле уже окажется совсем неважно.
Моя задача не допустить непоправимого, и я её выполню
Проходи, я сделал шаг в сторону.
Террорист заколебался, а я лихорадочно обдумывал варианты и взвешивал шансы на то, смогу ли я закрыть от пули девушку. Скорее нет, слишком малое расстояние, даже если я смогу просунуть кромку щита между срезом ствола револьвера и кожей виска, это не спасёт Женевьеву. Слишком малое расстояние, щит не удержит пулю, ему просто некуда будет перенаправить её кинетическую энергию так быстро и в таком объёме.
Но что же делать? Отпускать террориста нельзя. Иначе всё закончится очень плохо, абсолютно для всех, и я потеряю инициативу в этом бою, если уже не потерял. Время быстро утекает, и скоро сюда сбегутся остальные бандиты, а те два трупа, что лежат возле нас, не испугают ни этого урода, ни тех, кто подоспеет ему на помощь.
Однако выход всё равно должен быть, нужно найти, а что, если но додумать правильную мысль мне не дали. Анархист шагнул ко мне, продолжая крепко держать девушку, я отступил, выйдя в коридор и дав ему проход. Он вышел и начал пятиться назад, довольно оскалясь, я ему не препятствовал. Я его понимал, он уже слышал топот бегущих со всех ног к нам отовсюду людей, и это явно не полицейские или прислуга графа.