Месяц-два-три работала до обмороков. До боли, которая скручивала тело. Я делала всё!
А потом этот боров захотел большего. Потянул свои грязные руки! Завалил на казённый диван в своём кабинете, пропахшем кислым нео-алкоголем.
Я не сдержала свою уникальную силу. Не захотела сдерживать. Волна обратного лечения едва не выбила из жирной туши начальника дух.
Жаль, что не выбила! Жаль! Надо было бить сильнее!
Сжавшись на матрасе, я нервно засмеялась. Мой хриплый смех отразился от стен железного склепа. Раньше мой смех сравнивали со звоном колокольчика, а сейчас он похож на воронье карканье. Мои золотистые волосы теперь хуже старой тряпки. Когда я последний раз видела своё отражение в хромированной стене то подумала, будто мне привиделся призрак.
Сколько я уже в карцере? Полгода? Год?
Время стало зыбким. То тянется как резина, то пролетает за один миг.
Гуань империя порядка. А порядок достигнут жёсткими законами. За воровство отрубают руку, за клевету язык, а преступник, посягнувший на чужую жизнь, приравнивается к животному, которого можно как купить, так и продать. Но если животное бешеное как я его просто запирают в тёмной клетке.
Первое время заключения в карцер я плакала каждый день. Требовала адвоката. Кричала, чтобы мне предоставили защиту Союза! Мои вопли игнорировали, словно это лай собаки. Пока я на территории Гуань, всем плевать на законы Союза. Здесь они не работают.
Потом ещё три месяца я старалась поддерживать форму отжималась, бегала на месте. Но мне стали урезать паёк, а в тот, что приносили добавляли что-то угнетающее психику. Меня силой водили на жуткие одобренные местным министерством исследования. Вдобавок в помещении упала температура. Начальник (тот самый, который пытался меня завалить на диван) заходил раз в неделю и каждый раз меня прижимали к полу стальными прутами, будто зверя.
Ну что, готова молить о прощении? мерзко спрашивал он, щуря и без того узкие глаза.
Попробуй снять обруч и проверишь! цедила я. Но с каждой неделей сил во мне оставалось всё меньше и меньше. И вот месяц назад я вовсе не смогла выдавить даже одного слова. Получился лишь хрип.
Иногда это мерзкий человек приходил, ставил стул в дверях и смотрел на меня часами. Я видела в сальном взгляде начальника пошлые мысли. Но обруч на моей шее ограничивал не только меня, но и его. Хотя болезненные исследования были разрешены, но датчики на ошейнике сразу зафиксировали бы насилие вне разрешённых процедур Поэтому, чтобы скрыть преступление, обруч следовало временно снять.
А на это тюремщик пойти не мог. Боялся.
Всё же по местному закону теперь я была собственностью империи Гуань.
Впрочем, я чувствовала ещё месяц и не останется сил сопротивляться.
Даже плакать я больше не могу. Эмоции стали куцыми, но болезненно-яркими, как электрический ток, что льётся из оголённого провода. В них страх, ненависть и упрямое желание жить чтобы снова увидеть родителей. Чтобы снова пройтись по зелёной траве Земли-два.
Но сегодня впервые зародилось сомнение а смогу ли я когда-нибудь вернуться? Будет ли у меня шанс спастись?
Эти мысли безрадостные, полые крутились в моей голове. Как вдруг по ушам резанул лязг открывающейся двери. Тяжёлая створка отодвинулась в сторону, и на меня упала линия света.
Странно, отстранённо подумала я. Ведь диод ещё зелёный.
Поднимайся, дрянь! рявкнул сверху начальник (я сразу узнала его визгливый голос). Он с силой дёрнул за цепь, что крепилась к обручу на моей шее, буквально заставляя встать на колени.
Тяжело хватая воздух и щуря глаза, я упёрлась руками в железный пол и уставилась на свои худые пальцы. А потом подняла взгляд чуть выше на носки незнакомых чёрных армейских ботинок, что остановились передо мной. Носы блестели так, что я видела в них своё искажённое отражение жёлтые свалявшиеся волосы, осунувшееся бледное лицо. Тяжёлая подошва ботинок была слишком крупной здесь такие не носили. За год я это хорошо изучила.
Это она? раздался сверху незнакомый голос с рычащими нотками.
Она-она, виан командор. Бешеная девка, донёсся левее услужливо-испуганный голос начальника тюрьмы.
Я никогда прежде не слышала, чтобы этот боров перед кем-то так лебезил. Похоже, пожаловала важная шишка.
Вы её не кормили, что ли?
Да как накормишь, если она норовит пальцы откусить? Питание вливали силой. Один держит, другой кормит. Говорил же вам, виан, не стоит эта человеческая особь тех денег, что запрашивает за неё Гуаньский фонд. Не раба заполучите, а сплошную головную боль. Намучаетесь с ней. Ещё и за утилизацию потом платить.
Не сильно ли ты печёшься о моём кошельке?
Так я же по-дружески! елейно запричитал начальник. Вы ищете пси-лекаря, господин Чезар? Я подберу вам другого.
Другие слабые. Они не подойдут.
Ну вы же их не видели. Пусть будет слабый, зато воспитанный и послушный раб. У этой самки, может, пси уровень и высокий, да только она давно уж чокнулась. И для постельных утех не подходит. На всех бросается, рычит как зверь.
Начальник продолжал расписывать какие-то дикие небылицы, о том, как я на него бросалась без причины. А у меня тяжело бухало сердце.