Алло?
Здравствуйте, Семен Григорьевич. Чернуха беспокоит.
Константин? Вы в Минске?
Да заскочил на пару дней. Уеду завтра. А как у вас дела?
Как полагаю, вас интересует, не искали ль вас? Ботвинник хмыкнул. Не беспокойтесь не искали. По своим каналам я выяснил, что дела в отношении вас не возбуждали и вообще о нем забыли.
Благодарю, Семен Григорьевич.
Меня-то не за что тут не моя заслуга. У них там что-то не сложилось, они на вас рукой махнули. Вам можно возвращаться на работу. Придете?
Нет, ответил Кир. Нашел себе занятие. Неплохо зарабатываю.
И чем вы занимаетесь?
Лечу людей, специализируюсь на позвоночнике.
Но как? Ботвинник изумился. По образованию вы зубной техник.
Но я потомственный костоправ, ответил Кир, соврав ему с веселой злостью. Так что, если вдруг спину прихватит, приезжайте. Поправим. Еще никто не жаловался.
Так, погодите, Ботвинник зашуршал бумагой. Мне говорили о каком-то костоправе, я даже адрес записал. Так, где он? Вот, нашел! Березинский район, деревня
Заболотье, Константин Васильевич. Так это вы?
Кир подтвердил.
Не ожидал, сказал Ботвинник. Удивили. А как районное начальство? Не мешает, учитывая то, что вы не врач?
Да я их всех лечил. Остались довольными.
Понимаю, вздохнул Ботвинник. Мне жаль, что вы к нам не вернетесь, но все равно желаю вам удачи. Заглядывайте, если найдете время. Рад буду видеть.
Постараюсь, ответил Кир. До свиданья.
Закончив разговор, он некоторое время сидел в задумчивости. Ведь так переживал и волновался, а в результате выяснилось: зря. Ботвинник, разумеется, скотина мог сразу уточнить, не заставляя Кира спешно уезжать из Минска, но злиться на заведующего не хотелось. Тот думал прежде о себе, как и другие люди. Хрен с ним! Ведь главное опасность миновала. Его не ищут, значит, можно возвращаться в Минск. Но он подумает об этом позже. Внезапно вспомнив, Кир набрал на диске аппарата номер сотрудницы жилищного отдела горисполкома. Перед отъездом он успел поставить даме металлокерамические зубы, так что надеялся, что его пока что не забыли. Он не ошибся. Сотрудница подтвердила, что кооперативный дом, в котором Киру причитается квартира, сдадут по графику.
24 апреля в домоуправлении состоится собрание жильцов, сказала дама Киру. Вам раздадут ключи и ордера. Приходите.
Спасибо, буду, сообщил ей Кир и отключился.
После чего он встал, отправился на кухню, где приготовил ужин из привезенной с собою снеди. Достал из шкафчика початую бутылку коньяка он не допил его в тот вечер, когда с трудом, но вырвался из цепких лап ОБХСС. Спиртного он не употреблял давно, сегодня можно. Такие вести!
Он ел, когда вдруг зазвенел в прихожей телефон. Немало удивившись: кому он мог понадобиться, Кир проглотил кусок, отправился в прихожую, где снял трубку с аппарата.
Алло?
Костя? Это Кострица Маша. Добрый вечер. Наконец-то ты откликнулся. Я звонила в поликлинику, но там сказали: ты уволился, уехал, а куда, они не знают. Звонила на домашний неоднократно, но телефон не отвечал. И вот застала. Ты вернулся?
Да заскочил на пару дней. Уеду завтра, сообщил ей Кир, немного растерявшись. Звонка от Маши он не ожидал.
Я знаю, что случилось после банкета в ресторане, продолжала Маша. Сергей мне рассказал не сразу, но я его прижала. Скотина он безрогая! Забыл, что у него жена работает в торговле, и у моей заведующей милиция в кармане. Никакой бумаги из вытрезвителя к нему бы на работу не пришло решили бы вопрос.
Но он счел лучшим заложить меня сотруднику КГБ, чтобы спасти свой зад. Друг называется. Мне из-за этого пришлось уехать.
Знаю, со вздохом сообщила Маша. Он в этом тоже мне признался. Сказал, что очень угрожали, и он струхнул. Но ты не беспокойся ничего не будет. Он написал письмо для КГБ, в котором сообщил, что обвинил тебя по недоразумению. За зубы денег ты с меня не брал, а он решил, что да, поскольку я взяла у него 500 рублей из гонорара, но их отдала родственникам. Никто преследовать тебя не станет. Прости нас, Костя!
Тебя прощу, ответил Кир, Сергея никогда. Я больше знать его не знаю! Так и скажи скотине.
Понимаю, вздохнула Маша, ожидала. Одна лишь просьба: не говори об этом никому. Узнают, что Сергей стукач, не станут разговаривать. Хоть уходи из института, а ему учиться нужно. И на работе будут неприятности. Ведь он устроился в редакцию журнала, вступил в Союз писателей. Нигде не любят стукачей. Прошу тебя!
Ладно, подумав, согласился Кир. Но ты мне больше не звони. Пока.
Он бросил трубку и вернулся в кухню. Допил коньяк и зажевал колбаской с хлебом. Злость, овладевшая им при разговоре с Машей, испарилась. Хрен с ними с Машей и ее предателем супругом! Пусть остаются в прошлом. Только сейчас Кир осознал, что к прежней жизни не вернется. Не станет больше делать зубы пациентам, работать в коллективе, где ему завидуют, и есть опасность угодить под жернова БХСС. Да ну ее, стоматологию! Он врач и будет заниматься болезнями позвоночника. Во-первых, это интереснее, а, во-вторых, доходнее, чем прежнее занятие. Милиции к нему придраться сложно, к тому ж сомнительно, что это станет кто-то делать. Зубного техника заменить несложно, а где найти специалиста, который вылечит вам спину? При здешнем уровне медицины задача нерешаемая. Не тронут, более того, окружат заботой и вниманием. Вот тот же председатель не зря пошел навстречу его просьбе устроить мать на легкую работу и помогает Киру приобрести автомобиль. Зато теперь любому скажет: «В моем колхозе есть костоправ, который вылечит вам спину лучше, чем в больнице. Хотите, примет вас без очереди? Устрою». В советском обществе возможность оказать редкую услугу ценится дороже денег.