Чтобы не скучать в машине, ожидая мать, Кир слушал службу в храме. Встав в уголке недалеко от входа, он наблюдал за верующими и священником, но это скоро надоело. Расслабившись, он думал о Карине это куда приятней. Он вспоминал ее глаза, лицо, точеную фигурку и сердце наполнялось сладким чувством. Во время репетиции и после, когда Кир провожал девушку к дому, он попытался разузнать о ней побольше. Карина и не слишком-то таилась, как видно, записав его в приятели. Так Кир узнал, что по отцу она армянка, поэтому Карина Айковна. А вот фамилия от матери Клинцевич. Из-за чего так получилось, Кир расспрашивать не стал неловко, но сообразил, что родители Карины, скорей всего, расстались. В художественной самодеятельности Карина участвовала в школе, затем в училище. Любит петь и танцевать, вдобавок физкультурница. У нее есть лыжи, на которых Карина ходит, когда есть время. А в ФАПе она махала ножками над спинкой стула, разминаясь после того, как день сидела. Кир вспомнил эти ножки и вновь почувствовал, как в сердце потеплело. Какая же она красивая! Вдобавок умная, веселая, живая.
«Влюбился что ли?» думал Кир, сам поражаясь этим чувствам. Старый медик, сидевший в юном теле, был удивлен, поскольку ранее считал, что на такое не способен у него все отгорело и покрылось пеплом. Но сущность настоящего Чернухи, погибшего и воскрешенного под дубом, бунтовала, не соглашаясь с циником-врачом. Как видно, личность Константина не исчезла полностью со смертью и проявлялась так. Ведь сохранилась его память, пускай не полностью? Скорей всего, что их сознания слились в единое, и вот сейчас в нем проявлялся Константин Чернуха, а не Кир Тайгер, медик-инженер второго ранга, и в прошлом врач штурмового батальона войск Республики из Обитаемых миров.
Сопротивляться этим чувствам Кир не стал зачем? Они приятны. А дальше как получится Тем временем закончилась литургия, и верующие, исповедавшись и причастившись, покидали церковь и с ними мать.
Хатя бы крест пацелавав, сказала сыну за дверями храма.
Не гигиенично, отозвался Кир. Его тут многие лизали.
Тьфу на цябе! мать чуть не плюнула. Безбожник!
Кир засмеялся.
Домой с безбожником поедешь? спросил. Или пойдешь пешком?
Паеду! мать мотнула головой. Саседок тоже завязём.
Соседок в «запорожец» набилось три, и все они прекрасно разместились сзади. Прав оказался Саша хорошая машина. Неказистая с виду, но внутри просторная. Хотя, чтоб влезть на заднее сиденье, кому-то на передних нужно выйти из машины дверей ведь только две. Еще багажник никакой, к тому же спереди. В таком картошку не повозишь. Хотя куда ее возить? Она растет на огороде возле дома и потребляется на месте.
Соседки радовались их свозили в церковь и привезли обратно в Заболотье, поэтому по пути благодарили мать и Кира.
Сын у тябе, Сяменовна, таки разумны! заметила одна. Письменник, доктар, к людзям чулы.[1] Купив машину, но не загардився вось нас падвез. Яму бы девку добрую прыдбаць.[2] Пляменница ёсць у мяне. Ох, гожая![3] Хочашь свяду их.
Яму жаницца рана, отказала мать. Хай инстытут законча.
Ты хочашь, каб яго жане дастався муж с образованием, машыной, а, можа, и с кватэрой в Минску? Ня много ль счасця?
Дык и мой сын абы каго не возьме, мать хмыкнула. Такую ж сабе знайдзе.
На том их разговор закончился. Соседка замолчала и про племянницу не вспоминала больше. В деревне пассажирки выгрузились, поблагодарили Кира и разошлись. Но мать не успокоилась.
Пляменницу сваю хатела сватать, возмутилась уже в доме. Я бачыла яе карова! Дурная як два бота![4] Восемь классов закончыла на тройки и в вучылища пашла. Каму такая нада?
Я тоже из училища, заметил Кир.
Так ты глуханямы быв, возразила мать. Куды такому в инстытут? Як слышаць став, так и адразу паступив. Ты у мяне разумны. Письменник, людзям спины лечыш. И прыгожы. Ишь захотели! Вось им!
Она скрутила фигу. Кир засмеялся и возражать
не стал. Мать им гордилась. Считает, что племянница соседки ему не пара и ладно. Кир на нее не претендует.
Узнав, что сын выступает на концерте в клубе, мать захотела посмотреть. 8 марта Кир отвез ее в Октябрьское. Утром он поздравил мать с праздником, вручил подарок расписную шаль-платок из шерсти с люрексом. Он приобрел ее заранее, еще до переезда в Заболотье, и хранил как раз на этот случай.
Прыгожая якая! мать бережно погладила шаль, любуясь переливом вплетенных в нее нитей из металлической фольги. И теплая. Насить яе ня буду, ты в ёй мяне и пахаронишь.
Тьфу на тебя! Кир разозлился. Какие похороны? Пока до них дойдет, ты десять таких шалей сносишь. А, может, двадцать. Надевай, не то обижусь.
Мать подчинилась, как показалось Киру, с удовольствием. В шали он и отвез в Октябрьское. А дальше был концерт, так удивший Кира реакцией зрителей. Душевно аплодировали всем самодеятельным артистам. Даже, когда один из школьников запнулся, забыв свое четверостишие, ему похлопали, причем с улыбками. И только позже Кир сообразил: здесь публика, не избалованная зрелищами. Это, во-первых. А, во-вторых, перед ними выступали их дети и односельчане ну как таких не поощрить? Свои же! И Константин Чернуха тоже свой.