Джонатан сердито прервал свои воспоминания и повернулся к Дули.
Так, значит, он был большой любитель сыра, твой дедушка? спросил он.
Да нет, намного больше он обожал яблочные пироги. Вообще-то он ел всякие пироги, но сыр только с яблочным, и он заимствовал сыр только тогда, когда
сам сидел на мели. Но он платил, господин Сыровар. То есть он всегда оставлял что-то взамен. Он говорил мне, что всегда можно позаимствовать что-нибудь у других, но нужно оставлять что-то взамен. Тогда, если ты не съел все, что взял, ты можешь принести это обратно и взять то, что оставил. А за сыр дедушка оставил одну интересную штуку она называлась осьминог. Он был замаринован в стеклянной банке. Его принесли с собой торговцы с верховьев реки. У дедушки было много таких штук; одного осьминога он подарил моей маме, которая до сих пор хранит его, хотя никому не говорит о нем боится, что его украдут.
Джонатан строго взглянул на Дули и хотел было что-то сказать, но передумал. Дули, вне всякого сомнения, видел банку с замаринованным осьминогом, которая долгие годы стояла у Сыровара на камине, и с помощью своей богатой фантазии выдумал эту историю. Но, как ни странно, Джонатан на самом деле не знал, откуда у его отца появился этот осьминог. Дули же в любую историю ввязывал своего деда, словно пропускал цветную нитку по краю гобелена она проходит через все картины и появляется то тут, то там, исчезает в одном узоре и тут же показывается в другом.
Жаль, что у меня не было с собой этих часов, когда за мной гнались страшилища, сказал Дули. Но они теперь у чародея-гнома из Темного Леса. Дедушка был просто счастлив, когда отдал их.
Почему? спросил Джонатан. В этот момент они остановились прямо под деревом, на котором в неудобной позе восседал Профессор Вурцл с покрасневшим от натуги лицом.
Эти часы были настоящим проклятьем. Их приходилось все время заводить. Если они останавливались, только один человек мог завести их опять. А если его нельзя было найти, то не с кем было даже поговорить, потому что все вокруг застывали как статуи. И вы, и я, и кто угодно все застыли бы как деревья, дожидаясь, пока этот человек не запустит их вновь.
И кто же это был? спросил Джонатан. Но когда он задал свой вопрос, он уже знал ответ.
Это тот человек, чье лицо было изображено на корабле эльфов, сказал Дули. Именно такое же лицо было и на тех карманных часах, я уже говорил это.
Дули, Джонатан и Ахав посмотрели вверх, на дерево, на котором застрял Профессор.
Ты что, не можешь слезть, Профессор? спросил Джонатан.
Увы, застрял. Ветки раскачались и с двух сторон зажали мою ногу, я не могу теперь освободить ее.
Он хочет сказать, что дерево не отпускает его? спросил Дули.
Похоже, что так, кивнул Джонатан. Почему бы тебе не влезть наверх и не освободить Профессора и его оружие, чтобы мы поскорее отправились в путь, до того как вернутся эти тролли?
Дули залез на дерево и помог Профессору вытащить из ветвей ногу, после чего все поспешили к плоту. Дули нашел на берегу обрывок цепочки в несколько звеньев и взял ее с собой очевидно, она принадлежала троллю, который потерял ее, когда удирал. И хотя она была вся сальная и отвратительно пахла, Дули прибил ее к мачте в качестве трофея. Когда они двинулись в путь, уже наступили сумерки, но они решили не бросать якорь до тех пор, пока не отплывут как можно дальше от леса троллей.
Глава 5Ахав дрейфует на плоту
Примерно миль за пять до города заросли ольхи и тсуги на берегах начали редеть и постепенно сменяться просторными лугами, заросшими водосбором, скунсовой капустой и люпином, простирающимися на восток, к Белым Скалам. С лугов стекали ручьи, перекатывались по гладким камням и впадали в Ориэль там, где на мелководьях расхаживали на ногах-ходулях и окунали в воду головы водяные птицы. Но эти луга, поначалу такие зеленые и свежие, постепенно становились все более заросшими и похожими на болото плоские, скучные равнины тянулись до самой Высокой Башни. А за милю до города река протекала уже среди настоящих непроходимых болот Высокая Башня, с холодными, выложенными из камня зубчатыми стенами, подобно обиталищу некоего
мрачного, неопределенного возраста колдуна, возвышалась на каменной гряде, окруженная неподвижной зеленью болот; а внизу, у реки, расположился и сам город.
Хотя Дули и Ахаву это ни о чем не говорило, Профессор Вурцл был просто потрясен, увидев белый дымок, поднимающийся из труб разрушенных башен, большинство из которых медленно, но верно разваливалось и разрушалось. Эти башни были очень древними и брошены людьми, как утверждал Профессор, целую вечность назад.
Что-то затевается, протянул Профессор.
Пожалуй, сказал Джонатан, и мой нос чует, что лучше всего держаться от этого чего-то подальше. Слишком уж много затевалось всего, и это постоянно вызывает беспокойство: то тролли оказываются всего в миле от Твомбли, то невесть откуда взявшийся воздушный корабль эльфов, который снует туда-сюда, то разрушенная пристань у Ивового Леса. И я бы не стал интересоваться внезапно ожившей заброшенной крепостью, с твоего позволения.