Нарком флота сообщил мне о больших потерях кораблей Балтийского флота от налетов. Потоплен крейсер и несколько эсминцев, поврежден линкор. Если вражеские налеты будут продолжаться, то мы скоро останемся без флота, товарищ Кулик. Вы понимаете это?
В голосе послышалась явственная угроза, ощутимая, как висящий над головой «дамоклов меч». Но ответил Григорий Иванович твердо:
Пока держим Моонзунд, все потери допустимы. Своими активными действиями по обеспечению архипелага, флот начал оттягивать на себя главные силы вражеской авиации зато ленинградские заводы начали бесперебойно работать. А крейсер все равно не представляет реальной ценности недостроенный корабль куплен в прошлом году в самой же Германии. Думаю, его потопление связано именно с этим фактом. А для восполнения потерь достаточно достроить имеющиеся на верфях корабли, и заложить в большом количестве новые, так называемого «третьего ранга», водоизмещением до пятисот тонн их постройка займет до года. Для действий в мелководном Финском заливе и шхерах они настоятельно необходимы. А для воспрепятствования вражескому судоходству в южной Балтике достаточно будет подводных лодок. Но это на мой взгляд, я не моряк, рассуждаю как военный, оценивая ситуацию, исходя из общих соображений.
В трубке какое-то время воцарилась тишина, можно было подумать, что связь прервалась. Но Кулик услышал характерное чирканье спички Сталин явно раскуривал трубку. И лишь потом снова заговорил, все также рассудительно и неторопливо, выделяя слова:
Я согласен с вами, товарищ Кулик в такой ситуации любые потери флота допустимы. Мы ведь строили корабли для того чтобы воевать, а не стоять в гаванях. Да, линкоры принесли вам свою пользу, их главный калибр нужен для поддержки фронта. Но другие должны воевать в море я укажу товарищам, что они тут заблуждаются.
Вот теперь «дыхнуло» настоящей угрозой, и кулик мысленно посочувствовал «товарищам» в морских кителях. И понял все правильно
Трибуц теперь не отговорками не отделается, ведь к Моонзунду отправляет исключительно старые корабли и малые подводные лодки, которые потерять можно безболезненно. В Рижском заливе нужны эсминцы, но их как раз и «придержали». А вот линкоры задействовать нельзя намек слишком понятен, таких оговорок просто так не делают. Видимо, у Сталина какая-то симпатия к этим кораблям с двенадцатидюймовой артиллерией, совершенно непонятная. На Балтике им делать нечего слишком малое море для них.
А вот с егерями, я думаю, вы поступили неправильно, товарищ Кулик, не оценили всей серьезности ситуации.
От услышанных слов Григория Ивановича чуть ли не холодный пот пробил, капли на лице выступили. И ведь не утрешься, стоишь навытяжку перед телефоном под пристальным взглядом стоявшего рядом Жданова, который прислушивается к разговору, хотя старательно делал вид, что ему неинтересно. Но от следующих слов секретарь ЦК явно напрягся:
И товарищ Жданов неправильно оценил ситуацию, и пошел у вас на поводу, хотя должен как коммунист поступить принципиально.
Андрей Александрович сглотнул подслушанные слова ему явно не понравились, но сохранил выдержку. А вот Григорию Ивановичу стало не по себе слово «егерь» могло быть напрямую увязано с финнами, вот тебе и «подшита» политическая подоплека.
Егеря очень нужны для войны в лесах и болотах Карелии и Ленинградской области, даже Эстонии. Но почему всего две дивизии, ведь у финнов тоже есть пара бригад? Вы что не в состоянии развернуть намного больше? Для войны на ваших фронтах требуется не меньше шести, а то и десяти таких дивизий, как мне сказали в Генштабе. Не по-большевистски вы поступаете, мелочитесь, как торговцы, и все тайком стараетесь проделать.
Так люди нужны местные, товарищ Сталин, что к лесам и болотам привыкли, тех же пограничников, как наиболее умелых, негде взять у меня всего четыре полка. Вот на двух дивизиях и остановились, но сегодня пришли к решению еще три сформировать.
Вот это правильно, по-большевистски, товарищ Кулик, вы вовремя с товарищем Ждановым исправили ошибку. Люди прибудут пополнение будете получать из Архангельского округа, из Сибири. Пограничников вам выделят, готовьте дивизии. Да, вот еще что ваши предложения с маршалом Ворошиловым мы одобрили, и примем меры. Действуйте
Связь прервалась, последние слова прозвучали как одобрение, что дорогого стоило. Маршал достал платок и вытер пот теперь он стал более отчетливо понимать, почему от телефонного звонка ночью ответственные работники ЦК и правительства, не говоря об армейских командующих, порой непроизвольно вздрагивали и бледнели
В 1940 году в Германии был куплен тяжелый крейсер «Лютцов», переименованный в «Петропавловск». До начала войны достроить его не успели, готовность 70%. Но флаг подняли, на корабле установлены две башни с парой 203 мм пушек в каждой, из которых стреляли по осадившим город германским войскам. При покупке «Лютцова» у потенциального врага руководствовались практичностью в таких ситуациях приобретают фактически два корабля, ведь противник потерял крейсер, а СССР приобрел
Глава 24
батальонами, но то, что осталось, ничего кроме слез не вызывало. Не больше трех-четырех тысяч бойцов и командиров на дивизию в лучшем случае, но чаще всего две-две с половиной тысячи, в основном тыловики и остатки артиллерийского полка батареи старались отводить раньше пехоты, которая прикрывала отход. Так до Ленинграда пешком дошли 11-я, 48-я, 90-я и 125-я дивизии, из Таллинна вывезли на транспортах 10-ю дивизию, потевшую на подрывах половину из оставшихся красноармейцев, ушедших на дно. Из состава 27-й армии вместе с ними отступила из Эстонии 16-я дивизия в совершенно истерзанном виде, личного состава и на батальон не хватило бы. По уму ее надлежало расформировать, но рука не поднялась подписать приказ упраздняющий дивизию легендарного Киквидзе. Наоборот, решили восстанавливать боеспособность соединения, вернув из 118-й дивизии включенный в ее состав 463-й полк. В подобном состоянии находилась и эта дивизия из 41-го стрелкового корпуса, отступавшая после боев в Псковском укрепрайоне по восточному берегу Чудского озера. Причем ее командир генерал-майор Гловацкий бросил вверенные ему части, и был уже расстрелян по приговору трибунала таких растерявшихся несчастных набралось немало, и наводили порядок жестокими мерами условия диктовала сама война.