Он был из тех мужчин, что раскланиваются и целуют дамам ручки истинный романтик старой школы. Пилу постоянно носил при себе блокнот, в который записывал приходившие ему в голову мысли. Порой это бывал анекдот о его собственной семье. Порой любовное послание, которое он затем оставлял на прикроватном столике Тоти, чтобы та, проснувшись, могла его прочесть. Но чаще всего это были стихи, причем весьма неплохие. Используя в качестве псевдонима свое домашнее прозвище, он опубликовал несколько поэтических сборников, в том числе и «Vers En Vrac» «Стихи оптом», которые принесли ему Вокеленовскую премию Французской академии слова. Кроме того, месье Бардо, как ветеран первой мировой войны, являлся кавалером ордена Почетного легиона и Военного креста.
И хотя поэзия воистину была его страстью, он вскоре развил не меньшее пристрастие к небольшой кинокамере, которую купил, когда Брижит исполнился год. Задолго до того, как девочка узнала о существовании кино, она уже «блистала» в домашних лентах Пилу.
Брижит прошла через руки нескольких нянь, и ее ранние годы можно считать безмятежными и размеренными. Первой ее гувернанткой была итальянка, и Брижит до сих пор бегло говорит на этом языке. Она также владеет английским, хотя демонстрирует свое умение с явной неохотой, под тем предлогом, что ей не хватает практики. Тем не менее, она гораздо свободнее общается на этом языке, чем готова это признать. Спросив, как будет по-английски французское слово «thym» «thyme», что значит «тимьян», она тотчас каламбурит: «А, как например thyme is money» .
С площади Вьолет семья перебралась в квартиру на авеню де ля Бурдоннэ, находящуюся под сенью Эйфелевой башни, а позднее в еще более просторные апартаменты в доме 1 по улице ля Помп, на другом берегу Сены в 16-м округе, в квартале, более известном как Пасси, то есть в самом сердце буржуазного Парижа. Семья занимала девять комнат на пятом этаже, обставленных старинной мебелью. Посередине квартиры тянулся громадных размеров коридор от прихожей и до кухни, по соседству с которой обитала прислуга. Само здание смотрелось внушительно и солидно иными словами, это был престижный адрес, даже несмотря на то, что от гидравлического лифта сотрясалась вся квартира.
В надежде произвести на свет наследника для Пилу, родители Брижит предприняли вторую попытку. Абсолютно уверенная, что ждет мальчика, Тоти даже не задумывалась о девичьих именах.
Когда же в мае 1938 года родилась вторая дочь, они с Пилу остановили свой выбор на самом незамысловатом сочетании имен Мария, в честь самой Тоти, и Жанна, в честь ее матери. Так сестра Брижит получила при крещении имя Мари-Жанна, однако в свидетельство о рождении по чьей-то оплошности закралась ошибка, и на бумаге закрепилось имя Мари-Жан. Вряд ли это имеет большое значение, поскольку, как и все остальные в семье, она также удостоилась прозвища. Даже сейчас ее все называют Мижану.
«Нелегкое дело быть сестрой Брижит Бардо, признается она, нелегко было
с самого начала. То есть не тогда, когда Брижит превратилась в кинозвезду, а с того момента, когда мне был от роду один час. Недавно она призналась, что когда я появилась на свет, она страшно меня ревновала. Мне это понятно. В конце концов, после того как на протяжений первых четырех лет жизни она была единственным ребенком в семье, неожиданно появляюсь я и порчу ей всю картину. Более того, ведь мои родители ожидали мальчика и все были просто уверены, что в семье появится сын, а когда Брижит увидела, что получила сестру, когда ей стало ясно, что в доме появилась еще одна девочка, ей было очень трудно примириться с этой мыслью».
Ничем не отличаясь от других детей-первенцев, которым приходится делить родительскую любовь с кем-то еще, Брижит прочно застолбила свою территорию.
«Но в конце концов, продолжает Мижану, все это вполне было в ее духе. Возможно, это проистекает из сущности характера моей матери вряд ли ее нежности хватило бы на двоих. Я не хочу сказать, что ей вообще была несвойственна нежность. Но она была ужасно строгой, а подчас и суровой. И подобно Брижит, противоречивой натурой. Оглядываясь назад, могу предположить, что Брижит в раннем возрасте недоставало материнской ласки. Как и мне тоже. В результате нам обеим свойственна общая черта мы не любим оставаться одни. Ни она, ни я не терпим одиночества. Готова утверждать, что истоки этого в нашем детстве. Вот почему, когда родилась я и отняла у Брижит частицу материнского тепла, которого ей и без того страшно не хватало, ее отношение ко мне было не просто обычной детской ревностью. Скорее, для нее то был вопрос жизни и смерти. Ведь я словно посягала на ее кислород».
Когда девочки подросли, их обеих отправили на воспитание в католическую школу. После занятий за ними приглядывала гувернантка, которую сестры довольно комично прозвали «La Big». Ну, а поскольку Тоти заботило, в первую очередь, то, чтобы подруги ее дочерей происходили исключительно из приличных семей и отвечали ее строгим требованиям, девочки почти не общались с обычными детьми. Брижит росла воспитанной, робкой и застенчивой.