«Я знаю, говорил мне государь, что это для вас из попов в дьяконы, но я прошу все-таки вас на это согласиться, а во мне вы найдете во всем поддержку. Ваше трудное положение я вполне понимаю, но здесь, в столице, можно добиться того, чего не сделаешь в провинции».
Я ответил на это его величеству, что перемену, мне предстоящую, считаю переходом даже из попов в дьячки, а не в дьяконы, но не могу допустить, чтобы государь меня просил, а повеление высочайшее не исполнить считал бы для себя преступлением».
В декабре 1908 года на имя генерала от кавалерии В. А. Сухомлинова последовал высочайший рескрипт:
«Владимир Александрович. Высоко ценя ваш обширный служебный и боевой опыт по прежней вашей деятельности на должностях Генерального штаба, я признал необходимым, для пользы дела, поручить вам ответственный пост начальника Генерального штаба.
Вместе с тем изъявляю вам искреннюю мою признательность за труды ваши по командованию и боевой подготовке войск Киевского военного округа и по управлению Юго-Западным краем в должностях командующего войсками сего округа и Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора. Пребываю к вам неизменно благосклонный и благодарный Николай».
БУТОВИЧ-ИЗМЕННИК
квартира Екатерины Викторовны.
Каждый вторник в Александровском дворце Царского Села нового начальника Генерального штаба принимал император.
И всякий раз радовался своему выбору: Владимир Сухомлинов человек знающий, с прекрасной памятью, острослов. Самые сложные и запутанные проблемы в его изложении выглядели понятными и имеющими простое решение.
Указания он понимал с полуслова, докладывал сжато суть всякого дела. А сколько Владимир Александрович знал анекдотов и любопытных историй из армейской жизни!
Он входил во все слабости государя, никогда не утомлял, радовал своими докладами. Как это приятно контрастировало с манерами военного министра генерала Редигера сухаря, зануды, мизантропа. Постоянно на ножах с военными моряками: считает лишними в сухопутной России траты на линкорный флот. А как великой России без океанского флота? И тут подвернулся повод снять Редигера.
В марте 1909 года октябристы опять подняли бучу на военной комиссии Думы. Особенно усердствовал все тот же Александр Гучков. Он опять нападал на «безответственных лиц», определяющих назначения на высшие командные посты. Дескать, назначают своих бывших сослуживцев и подчиненных, а не тех, кто выдвинулся в минувшей войне с Японией. «Вы мне скажите, есть ли во главе всех округов люди, которые могут в мирное время воспитывать нашу армию к тяжелому боевому опыту и могут повести наши войска к победе?» А Редигер не только не возразил, но практически согласился с Гучковым.
Одновременно происходил так называемый Боснийский кризис, когда Австро-Венгрия самовольно расширила владения на Балканах, аннексировав Боснию и Герцеговину, на которую претендовала давнишняя союзница России Сербия. Выяснилось, что Россия при тогдашнем состоянии ее вооруженных сил не могла дать австриякам отпор. Козлом отпущения выбрали Редигера.
11 марта 1909 года государь уволил Редигера и назначил военным министром Сухомлинова.
Забегая вперед, скажем: Владимир Александрович оставался любимым министром для Николая II долгие годы. На своем посту он продержался для того времени почти рекордный срок. Как писал о его дальнейшей карьере Василий Шульгин, «Сухомлинов во всех министерских составах был самым влиятельным членом Кабинета.
Это объясняю тем, что все свои дарования он направил к завоеванию личности монарха и эту личность полонил целиком». Шесть лет Владимир Сухомлинов определял судьбу Российской императорской армии.
А что же Екатерина Викторовна? Она вместе со своим спутником перебралась на набережную Мойки, 67, в служебный особняк из 40 комнат, положенный военному министру по должности.
Синод еще не приступил к слушанию дела о разводе Екатерины Викторовны с Бутовичем, и ее светское положение оставалось неопределенным.
Между тем в июне 1909 года дело о разводе наконец дошло до Консистории (первая инстанция в бракоразводных процессах). На основании письменных, заверенных нотариусом показаний метрдотеля гостиничного ресторана в Ницце Адольфа Гибандо и еще нескольких официантов Екатерина Викторовна доказывала, что ее муж сожительствовал с гувернанткой Лоране. Консистория решила прелюбодеяние доказано, можно разводить. Дело отправили в следующую, последнюю инстанцию Синод.
Теперь Сухомлинова настолько поверила в реальность развода, что, по некоторым данным, отправила в Ниццу к Бутовичу будущего убийцу Столыпина, агента Киевского охранного отделения Дмитрия Богрова, с требованием передать Екатерине Викторовне как потерпевшей стороне миллион рублей.
Однако Владимир Бутович тоже не терял времени зря, он написал жалобу в Синод, где утверждал: показания свидетелей не выдерживают ни малейшей критики. По закону, для возбуждения дела необходимы показания двух очных свидетелей прелюбодеяния. А в распоряжении Консистории только показания Гибандо: он-де видел, как Бутович ночью входил в комнату Лоране.
Обманутый муж сам отправился на Ривьеру, передопросил свидетелей. «Свидетели» прелюбодеяния Бутовича Оскар Элле, Эмиль и Берта Фиез и Поль Планте письменно показали, что на самом деле они никаких сведений о связи Бутовича и Веры Лоране никому не сообщали. Более того, они уверены, что отношения между Бутовичем и гувернанткой его сына носили платонический характер.